У деда бронь была.
Он умер в мае,
девятого числа, от рака,
в конце пятидесятых.
Похоронен
на старом кладбище,
что за вишнёвым садом
влюблённой давней
юности моей.
Я родилась
в неповторимый год,
во время оттепели
и свободы
от ''культа личности''
и от стальных оков.
Была ребёнком тихим
и счастливым.
Меня любила
вся моя родня.
Я помню музыкальную,
этюды
неистовые Черни…
Брамс.., Бетховен..,
Чайковский…
и пленивший душу Бах.
Из старой церкви,
деревом обшитой
лазоревого цвета,
вышла школа.
В три метра потолки,
большие окна…
а где алтарь –
там актовый был зал.
На улицах –
цветущие деревья…
Экзамены…
Арпеджио и гаммы…
Негнущиеся пальцы,
тремор рук
в неистовом волнении
школярском.
О бедные родители мои!
Они терпели стойко
и с любовью
мои экзерсисы,
а я терзала
с завидным вдохновеньем
инструмент.
Ещё – стихи…
Заветная тетрадка…
Я их строчила
каждый Божий день,
после уроков
и на переменах.
Душа была красива
и чиста.
Мечталось о высоком,
совершенном!..
А я едва
переводила дух
от строчки к строчке
и от ноты к ноте.
Мечтала стать Поэтом.
А болезнь
понудила
от музыки отречься –
и та в стихи
проситься стала,
ритмом
касаясь сердца,
строя каждый звук –
и гласный, и согласный,
сообразно
гармонии своей
витиеватой…
Как жаль, что деда
я совсем не знала.
Я поминаю имя:
А-фа-на-си-й..,
В нём нота ''фа'',
а дальше нота ''си''…
И бабушка-голубка
Ефросинья…
Мой дивный ангел.
Упокой Господь…
Мне шёл тогда
четырнадцатый год,
когда её не стало…
я простилась
и с ней, и с детством
радостным моим…
Прощай, Огинский!
До свиданья, Моцарт!
Цветущий май!
И южный городок
в ста километрах
от излуки Дона.
Всё остальное,
что со мной случится,
от музыки и счастья
далеко.
Но всё-таки
не менее прекрасно.
Хвала Творцу –
Он был всегда
со мной.
И я Ему навеки
благодарна,
храня любви и веры
благодать
как дар небес –
мне, недостойной,
грешной,
познавшей боль
и мира суету…
Птенец, подранок
века нулевого,
кумиров
хоронившего легко.
фото автора