А когда я уйду (как и жил,- незаметно и тихо),
и душа отлетит на прощальный свой круг,
не зайдется жена раздирающим, горестным криком,
и лишь шапку сожмет чуть растерянный друг.
А душа полетит. И божьим веленьем
тех навестит, чью память навеки возьмет,
и над дальним, неизвестным селеньем
почему то задержит свой последний полет.
Там женщина в доме, за тенью узорного шелка,
среди вымытых комнат, вдруг замедлит шаги.
И устало вздохнет, и гадать будет,- хоть и недолго,
отчего же так больно вдруг екнуло сердце в груди...