Брести по снежной каше с мокрыми ногами называется «весна».
Сосульки падают, о головы прохожих разбиваются со звоном.
Ещё немного - и утонет город в дымке по-абсентово зелёной,
такой же пьяной и опасной, и лишающей и разума, и сна.
Амбулатории забиты до отказа, из чихающих оркестр,
как будто кто-то сочинил дурацкий шлягер на ударной установке.
Ещё пригреет, и тинейджерки отправятся выгуливать обновки,
дробя остатки льда, держащегося из последних сил тенистых мест.
Ещё немного – и пасхальных куличей белоголовые ряды
украсят всё ещё по-зимнему неброские торговые прилавки.
И лёд, потрескавшись, откроет на озёрах и прудах глаза воды.
И будет май, и будет жизнь, и будет новая беременность у Клавки.
Ещё немного – и повеет тёплым ветром, и по ветру принесёт
последних самых привередливых к теплу птиц перелётных из-за моря.
Ещё немного – и мы, глупые, поверим, что не будет больше горя.
А будет только лишь весна-любовь-весна-любовь-весна–любовь - и всё.