Однажды утром я проснулся в чужой постели, что вобрала в себя весь земной холод.
Я вдруг осознал, что виною тому мой чувственный голод,
Который остался внутри после твоего ухода, я был тогда инфантилен и чрезмерно душою молод…
Рядом спала странная девушка. P.s. (я даже не знаю, кто это)
Да уж. Звучит, как типичный сценарий для фильма с названием, как у Стрыкало, «Наше лето».
Я недолго раздумывал, как поступить мне дальше: просто собрался и вышел на улицу.
Впервые я понял, что верный путь мне теперь только на станцию «В никуда»…
Помню, как ты плакала, говоря о своих несчастьях, и слезы капали,- а мне все равно, подлецу.
И как долго хотела ответить, на то, что я так и не посмел у тебя спросить, «Да»…
Капал дождь. Было мерзко и холодно. Я в своей рубашке шел хлопковой, что ты очень носить любила
И, важно заметить, она тебе шла больше, чем мне, дурному.
А теперь ты, возможно, меня позабыла
И рубашки теперь покупаешь кому-то совсем другому.
Если можно, я время вернул бы вспять! Целовал твои руки, пухлые щеки, плечи.
Слышишь?! Я никогда бы тебя не отпустил! Не ушел в тот последний безмолвный вечер!
Ты права как всегда была – мне бы только людей калечить…
Сродни здесь и ковбойский мотив. Времена тогда были лихи.
Да, конечно, я не Джайлс Флетчер,
Я не пишу государства историю, зато неплохо пишу стихи.
На окраине города - небольшое озеро, на котором мы были от силы два раза, не больше:
Все потому, что я не хотел никуда ходить, мне бы лишь телевизор и банку градусного дива.
Ты это прекрасно знала и все равно терпела «меня во льдах этих толще»
И безгранично, впрочем, как и всегда, любила!
Не стерпела однажды, лопнуло твое сердце, душа потеряла былую яркость-
Я увидел тебя новую, охладевшую. Я совершил бесчеловечную пакость…
Рубашка из хлопка – вот все что теперь в моем доме на вечную память, на долгую одиночеством полную старость...
С кем теперь ты, моя безграничная радость?