Би-жутерия свободы 97

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 97
 

Не столько взадница, сколько наездница Фрумочка подвалила к Зосиному дому с объявлением «Не косите глаза – трава нонче в цене!» и увидела мужичонку с недоношенным пузом безостановочно тарабанящего в обитые железом двери. Глядя на дикую картину мисс Пюльпитер вспомнила провидческие слова Опа-наса Непонашему: «Я не ошибся дверью. Я ошибся в тех, кто за ней живёт».
Йоркшир нервно заёрзал на руках Фру-Фру, задними лапками отметая бюстовый заслон женских интересов, ощетинился и напористо-заливисто залаял, просясь на многострадальную землю в кустики, где собирался подкараулить какую-нибудь смазливую сучку.
– У вашей кудлатки клавиатурное сопрано, но на сцене ему не позволят бегать «Закулисы в винограднике» – знатоком Фейхтвангера и прожжённого антрепренёра, – прокомментировал Садюга, проводя спектральный анализ данных собачьего лая.
– Вы так думаете? – в-ос-пряла духами разомлевшая на солнцепёке нахлынувших на неё видений Фрума.
– Определённо! Вчера я борщ с пампушками вкушал.
– А что потом?
– А потом, представьте себе, мы с ними танцевали.
– Вы неисправимый шутник! А как вам женщины?
– Я – королевский стрелок, отдаю предпочтение натягиванию «тетивы», учитывая, что вокруг меня сплошь молодые побеги.
Желая начать знакомство с мужчинкой сомнительного летоисчисления, Фрума заинтересовалась возрастом – реформатора фигур.
– Без сомнения, – произнёс Амброзий, – но вернёмся к самой сути. Если кутёнку заткнуть «до» за ошейник с надписью «Улицы для помёта!» и сделать подтяжку «си» у хирурга по пластике, то ему можно составить текущую протекцию в «Метрополитен опера». Для постановки голоса нужен хореограф. Предлагаю подходящую проплачиваемую кандидатуру – себя. Много не запрошу. Родом я из укромного местечка, где растёт рахитичный арахис, и зарплату  задерживали, поощряя взаимо-выучку.
– Пойдите и застрелитесь из птицеводческого ружья неопределённого калибри, мужчинка, – взвилась Фру-Фру, выставляя вычурно обточенную «клеёнку» ноготков, – это непревзойдённый Мошка – представитель осадочной породы на задние лапы и обладатель поставленного на ребро тенора. Он не кусачий пёс, и в жизни ни на кого ноги не поднял. Если ему вложить шар в лапу, то он сможет при благоприятных погодных условиях сбить спонталыку один из шерсти в кегли. Об этом все блохи знают, кроме вас!
Между прочим, чемпионы мира по прыжкам – блохи, и мы их отлавливаем в отместку,  не выдерживая конкуренции. Как я вижу у собачки хромает математика, и физика спотыкается о химию, но в рекогносцировке на местности малыш достаточно силён. Он не какая-нибудь там гоночная или плюгавая собака, или невоспитанный сторожевой барбос системы «Томагавк».
Обратите внимание, у Моси бельканто. Это вам не блеющий под «фанеру» козёл, с которым рассчитываются белокочанной капустой в выступлениях на орущих стадионах. Капусту Мося признаёт только зелёную, в крайнем случае цветную или бельгийскую, к этому его приучила его бывшая хозяйка Лидочка Аспарагус. Она  знала, что сумчатые животные, не терпящие возражений, проживают в Австралии из соображения безопасности – в Европе у них проверяют лаковые сумочки, приносящие удачу.
– Оставьте Аспарагус в покое. Вернёмся к терьеру. Я не утрусский олигарх, мечтающий купить Трафальгарский сквер вместе с памятником адмиралу Нельсону. Простите, я принял его за голосистую сучку, услышав, как он ловко переплёл все семь нот, включая индифферентные. Думаю ему под силу ария Ленинского в Онегине. Ваш питомец настойчив, местами  красив, но к сожалению, с его глоткой, для кобельков такого сорта вакансий нет. Я, конечно, могу связаться с «Мариинкой» или «Большим», когда-то я заведовал настольными играми в узбекско-грузинском казино «Монтевидео, Урюквай». Там преобладала бифуркация мнений уркаганов-крупье, и мне пришлось ретироваться. Здесь же я погрузился в то что испокон веков плавает на поверхности и... создал портативный микробус для транспортировки фильтрующихся вирусов. Уверяю вас, у меня имеется опыт подобных сделок. Я устроил протеже ставленнице на колени пучинниглазой оперной диве Мими Впускай в государственную оперу Папуа Новая Гвинея, в балете «Плов и пловчиха», с ораторией, напоённой Солнцедаром «Просквожённые» из оперы «Слёзы застилают постель».
После первого впечатляющего выступления Мими слушатели каннибалы переквалифицировались в резчиков зубами по красному дереву. Между прочим, сколько октав берёт за шкирку ваш взрывчатый пёсик вулканической породы, оправившийся на травке от испуга? Кстати, я мог бы порекомендовать ему в охранники пару дерюжных Портосов, и приниженные в талии грузинские джинсы «Арамисс», в которых нет места герою-смертнику.
– Не увиливайте от сути, молодой челодрек, сколько попросят, столько дам. И предупреждаю, меньше чем на «Ла Скала» Мошка, не согласится. За его лужёной глоткой охотятся бесчестные металлоломщики, пытаясь сдать её в утильсырье, – сообщила притягательная Фрумочка, шею которой вместо кулона с завитком волос её пассии украшал цветной купон в супермаркет, после того, как она передала своего мужа подруге с дарственной татуировкой «Этому коню в зубы не смотрят». Фру-Фру почесала Мосю за ушком длинным наклеенным ногтем, не подозревая, что её словоохотливый собеседник с трудом верит в Бога – архитектора мироздания и в железы строжайшей внутренней секреции, после того, как вызубрил сахарную косточку в задрипанной забегаловке.
Мохноногий терьер с головой сфинкса решил, что найдена блоха-непоседа, завалявшаяся в шерсти, и не поленился лязгнул острыми зубками по раскрашенному как индеец Стоптанные Пятки ногтю (он не раз страдал от коварных насекомых). Йоркшир-дебошир старательно оправдывал свою кличку перед теми кто шёл ему наперерез. Были облаянные, но не покусанные (Мося со своими наклонностями плясуна чтил законы этики и правила этикеток заморской державы, в которой был рождён, ничего не ведая о хозяйкиных чувствах взаперти на её исторической родине, в период истребления самолюбия, когда увеличивающийся общий показатель призрака эксгибиционизма бродил по Европе).
Мося с его кротостью крота, возделывавшего носом землю, к моральным устоям которого не подкопаешься, заочно благодарил замкнутых англичан за невзыскательность его предков, выведенных ими для ловли крыс и науськивания в момент, когда над ними навис карниз угрозы, а кто-то уже шёл по нему. Он понимал, что в оперном театре на разносолье и варёный рак – оперный баритон с изрядно помятым яйцом Ультра Филорет (он же член «Тугодумы» дворянского собрания сочинений с непритязательным хобби – писать негласные законы). Пронюхав это из обгрызенных газет, самки, нашедшие приют в подземном Нью-Порке с его терпеливыми звуками, увеличили крысонаселение чуть ли не в три раза.
Фрума Пюльпитер призывно вздрогнула, но разгорячённого Мосю с рук не спустила, памятуя о зубках терьера, отличавшихся  непредсказуемостью, как в главе за главой полюбовного романа о гидравлике Змея Горыныча с мечом из дамасской стали. Мошка выдержал паузу, смекнув, что нехорошо измываться над кем-то и врать слепому в глаза, когда мелочные блошиные интриги не всегда плетутся, увиваясь, в хвосте. Он решил показать наглому незнакомцу, из которого уже сыпался сахарный песок, свои вокальные данные и возможности, завыв песенку Л.Т.М. батистовым голосом, в сомнительных местах прытко срываясь, как с цепи, на фальцет в ритме чардаша. 
         
Не живёт же тигр с львицей.
Игуана с вольной птицей.
Тараканище с лягушкой.
Мишка с мышкою-норушкой.

У людей же то и дело
Лилипутка с Гулливером,
Плотник рядом с поэтессой
Нарываются на стрессы.

– Ты упряма и жестока, –
Начинает он с порога.
– А ты неласков и вульгарен, –
Следует ответ банальный.

За столом царит молчанье –
С телевизором свиданье.
Он вытягивает ноги,
Говоря, – любовь проходит.

Вместе более не в радость.
Участились наши споры.
И вымучиванье фразы
Для поддержки разговора

Превращается в рутину
Явная несовместимость.
Меж забором и акацией...
Не сочтём за труд расстаться.

– Не сочтём за труд расстаться, –
Повторяет слово в слово,
– Вот она эмансипация, –
Он бурчит, – ну, будь здорова.

Я пойду на угол лучше,
Где никто меня не учит,
Где с пол-литра понимают.
Атмосфера там иная.

Не живёт же тигр с львицей.
Игуана с вольной птицей.
Тараканище с лягушкой.
Мишка с мышкою-норушкой.

У людей же то и дело
Лилипутка с Гулливером,
Плотник рядом с поэтессой
Отсупруживают стрессы.

– Потрясающе, Мося! Если мне удалось дикого кабана, не путайте его со свинцом, с совещательным голосом пристроить в Венскую оперу, пока вы столбили территорию грациозными взмахами задних лапок, то о вас и заикаться не стоит. Вас просто ждёт оглушительный успех. На вашем месте Фрумочка я бы уже сбегал за литаврами. Достигнуть таких голосящих высот редко кому из пернатых удаётся, а вы всё-таки собака. Вы, скажем честно, не младенец, но воете заученным грудным голосом, – воскликнул поражённый в гражданских правах Амброзий Садюга, и цепким взглядом подверг Фрумочку мимолётному гинекологическому осмотру, опираясь на чечёточный опыт, полученный на Цыганском факультете института Мясомолочной промышленности.
Его поразило убранство этой разнаряженной не по Сезану «Новогодней ёлочки», и он поспешил завуалировать свои кобелиные повадки весеннего паводка, размечтавшись о незапланированной встрече в низах. Глядя на увядающую Фру-Фру, ослеплённый блестками на её не слишком высоком лбу, Амброзий и не подозревал какие ещё археологические раскопки ему предстоят в случае продолжения их знакомства, правда, он смутно подозревал, что его предназначение – надраивать бронзовый загар, полученный Фрумой в косметическом кабинете за полцены.
– Так уж повелось издревле, а не из металла, что все восхищены нами. А в действительности приходится удовлетворяться малым (она бросила лассо быстрого взгляда на Мошку), влача полунищенское сосуществование, – и Фрума повернула увесистое платиновое кольцо с тремя квадратами внутрь. (Отметим, что она, даже находясь в любовной опале, девушкой в неприхотливом платьице на углу, предлагала клиентам предъявлять претензии в раскрытом виде, предпочитая драгоценный сап Фиры поделкам из циркония). – Если хотите знать, Мося по развитию стоит выше человеческой породы. Вот вы сумеете прочесать свою безупречную репутацию задней ногой? А он, если надо, сделает стойку на руках, не наваливаясь на неё телом. За ней, неустойчивой, мы выпьем виски с содовой, удобно расположив опухшие лица к хвостовому оперению.
– Но это не оперный репертуар, – встрепенулся Садюга, еле пришедший в себя от развернувшегося к нему в пол-оборота зрелища, – а связей на «Картонажной фабрике Звёзд» у меня не было, нет, да и в прошлом столетии не предвиделось. Правда, могу устроить ему, как питомцу такой обольстительной хозяйки, как вы, бесплатный концерт-реситаль в синагоге. А так как молельные типовые дома подобного направления разбросаны по всему Южному Брюквину на каждом Божьем углу, то не помешает навести порчу и справки, на каком именно. И, пожалуйста, ангажируя, по мере надобности аранжируйте оранжевую свистопляску. Кстати, он у вас случайно на идиш не поёт? И если да, позвольте мне, как импресарио искусно приводящему в действие компрессор авторитета на продюсеров, измерить обхват собачьей грудной клетки в шекелях.
– Не прикасайся, мужлан, ты сорвёшь мой совещательный голос! – гавкнул Мошка, – На хрена мне забесплатно надрываться на отмирающем языке? Мои данные ценятся критиками при игре на пианино и на задворках Истории. К тому же я на дух не переношу грубости из конца в конец концертного зала. А тебе, гражданочка Пюльпитер, накипь ты эдакая, сколько можно напоминать, не проигрывай за меня роли предназначенные для меня, выгадывая мелкое личное! И потом, в какой тональности я должен петь в угоду этому хаму, в привое или подвое? Ведь в конце концов я не кот и не Карлсон, чтобы бронзово медитировать на медной крыше!
– Скажите, мадам, этот барбос, отличающийся неординарным поведением, ручной, уличный или ковёрный?
– Домашний. Цирковая арена ему не знакома. Иногда он выходит «в собаки» под моим шаферонством, что в значительной степени помогает Мосе блюсти свою распространённую в наше время йоркширскую породу не как соседскому шпиц Рутену.
 – Вы мне не доверяете в посредничестве, а ведь я внёс непоправимый вклад в оперное искусство – три хористки забеременели  после моего выступления в кружке живодёров и шкурников с лекцией о бойне в Ираке: «Секс, как табельное оружие ассового уничтожения!» В связи с регламентацией моих выступлений, лишённых автостопов, скорость курения в Брюквине понизилась на интригующий процент. Контакт налажен, а смычки нет, на фоне неувядающих идиотов. Ах, если бы вы знали, каким повышенным спросом у публики пользовалась певица Зина Обгарим и как она боролась за почётное звание Зам. Нач. Дива! Мне понятно, что солирующий йоркшир автоматически  выпадает из этого разряда, – разочарованно протянул преуспевающий эксперт в области отсутствия голосовых данных и, хлопнув себя рукой по лбу, присоченил, обращаясь к псу, – а вы, батенька, случаем не артритный скрипач?
– Нет! Я лопух зачатый в придорожном происшествии и родившийся в той стране, где неграмотного порой удостаивают похвальной грамоты, когда проходит дождь, не замочив самолюбия метеоролога, а на непролазную дорожку выползают косвенные улитки. Меня научили отравлять жизнь близким без цианистого калия. Но однажды лизнув канифоль я не полюбил её, – с этими словами Мося оскалился и взял ноту «си», чтобы набить себе матрац цены перед заносчивым антрепренёром в назидание продажных запросов Фру-Фру, мечтавшей попасть в гербарий Гиннеса аленьким цветочком. 
– Спесив ваш пёсик, мадам, спесив, хотя я не зоофил, но, глядя на него, у меня поднимается настроение. Ещё немного и его можно будет записывать в аскеты. У вашего любимца буйный нрав животного, который не ограничивается одним телом и ищет его продолжения в разных направлениях. А за что он, собственно говоря, так недолюбливает импресарио? Кстати, если у него завосьмерят ноги, у меня есть подиатрист, который поменяет вашему чуду передние на задние, – отдёрнул липкую пятерню Амброзий, от нацеливающейся на неё оскаленной пасти терьера. Садюга нервно поправил пластмассовую бабочку, украшавшую рубашку в ядовито-садистскую полоску и бросил вызывающе болезнетворный взгляд на попонку агрессивного кобелька вулканической породы.
– Мося и женщин-то не слишком жалует, – резюмировала Фрума с выражением гуппии на лице, – хотя есть у него один знакомый – Жистэн Клево – специалист, измерявший объём неуёмных восторгов влюблённых и мастер по округлению цифр и животиков, так вообразите себе этот Клево, бывая у нас, отказывался от каппучинно в чашечке, требуя наливать его в кувшинки. А где их взять? Мы же последнее время не на болоте живём. Представьте себе, Жистэн и Мошка моментально нашли общий язык в обмене мнениями о сучках. А как, извольте спросить, вас зовут?
– Меня звать Амброзий. Если знать желаете-с, я сценарист, куплетист... у самого Ингмара Ухарова печатаюсь, учитывая что мои сценарии пишутся пищеблоками, скармливаемыми в чащобе заумного чтива телезрителям без каких-либо предпосылок. Может, читали иронический детектив «Брейте души перед повседневным О’бредом»? Так это я его выродил без особого умственного напряжения. Отважься вы приобрести у меня книги со скидкой в 90%, и ваш покорный слуга имел бы честь смотреть на мир с книжной полки многотомным взглядом.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #98)