Стон умирающего жирафа рвёт окровавленную глотку,
пока мы с тобой пьём кофе с булочкой у вокзала,
а завтра я зажимаю руками рот - чахотка
Вас сломала.
Максимальный уровень кручины с запахом весеннего бриза
утомляет прохожих, заручившихся поддержкой демона,
словно вымоченные и вымытые литрами антифриза
от немощности.
А я вдыхаю запах таблеток и овсяной каши.
Одиночество не становится тем приятным подарком на день рождения,
иногда просыпаясь ночью, становится страшно
от пения
моих голосов, которые сама же выдумала для досуга
и ритуала рефлексивного самопринятия.
Сумасшедший, наверное, тот, у кого не было друга
и объятия.
Замешательство.