В отношении писарей политика командира части была правильной - молодых в штаб не брать. Пусть полгодика послужит, узнает, почём фунт солдатского лиха, а там видно будет. Поэтому, увидев меня в строевой, он тут же сказал шефу:
- А что это у тебя молодой тут делает? В батарею!
Политика шефа тоже была правильной – указания начальства выполнять неукоснительно «после третьего указа». Поэтому он ловко сменил тему, переведя разговор на какой-то важный документ из штаба дивизии. Решение вопроса на время отдалилось.
На «второй указ» я нарвался сам. Точнее, через некоторое время новобранца научили писать приказы по строевой, и с очередным свежеиспечённым «блином» направили в кабинет командира на подпись.
- Ты ещё здесь? Я же говорил капитану! Ладно, что там у тебя?
Я бодро отрапортовал по существу последнего вопроса и, получив подписи, быстро испарился из кабинета.
«Третий указ» шеф получил без меня. Деваться было некуда, но особые условия он всё-таки выговорил: молодой отправляется на полигон, и по завершении учений, если хорошо себя покажет, остаётся в штабе.
Новость меня, мягко говоря, не обрадовала. Слякотная осенняя калининградская погода совсем не располагала к полевым условиям, к тому же я совершенно не представлял себе, чем буду заниматься на учениях. И, чтобы не отрываться от привычного коллектива, поехал в машине вместе со штабными солдатами.
О дороге – отдельная сказка. Нет, не в том смысле, в котором в России поминают дороги. В этом отношении как раз всё было в порядке – не забывайте, что Калининградская область всё-таки недавно была Восточной Пруссией.
Просто дорога была длинной, очень длинной. Мы двигались примерно со скоростью велосипедиста, часто останавливались, нередко машины двигались рывками, когда колонна пересекала перекрёстки. Да и ехать пришлось в кузове «бабочки» - крытого штабного грузовика, двойные боковые стенки которого в поле раскладывались, чтобы втрое увеличить полезную площадь. В движении эта конструкция страшно скрипела, гремела, угрожающе перекашивалась на поворотах, словом, поспать от безделья, как это делали другие солдаты на марше, не удавалось никак.
Поэтому я был первым у двери «бабочки» после стука из кабины, оповещавшего о прибытии. И с криком радости оттого, что наконец-то можно будет твёрдо встать на ноги, спрыгнул на землю.
Как выяснилось, радость была несколько преждевременной. То, на что я спрыгнул, трудно было назвать твёрдым. Вязкая, размочаленная колёсами машин и гусеницами самоходок жижа, в которую было легко погрузиться, а вот выбраться…
В общем, меня из этой субстанции выдернули вчетвером с третьей попытки, да и то удачной лишь потому, что влипшие намертво сапоги остались внизу. Надо было видеть, как я их извлекал в висе вниз головой на руках товарищей. А если бы уронили и меня? Вот и вышло, что первыми хлебнули полигонной романтики мои кирзовые сапоги – по самые голенища. Зато командиры быстро сориентировались в обстановке и дали команду перегнать машину на сухое место, так что пострадала моя обувь не напрасно.
Сухое место было склоном небольшого бугра с почти незаезженной, но уже побуревшей осенней травой. Поупиравшись около часа и порядочно вспотев, мы разложили крылья бабочки и поднялись повыше.
- Торчим, ребята, как … на бугре!
Увы, моё остроумие не осталось незамеченным. Наблюдателем оказался командир части.
- Ты что здесь делаешь? А ну, шагом марш в батарею, и чтобы в штабе я тебя не видел! Капитан (в сторону замначштаба), проконтролировать!
Да, тут уж не до третьего указа, братцы. Собрать вещички и ноги в руки. Примерно полчаса на поиски и блуждания по осенней распутице, и вот, наконец, она – машина взвода звуковой разведки, к которому был приписан нештатный штабной писарь.
Командир взвода встретил блудного сына с нескрываемой радостью. Её причина стала мне понятной чуть позже, после знакомства с личным составом. Собственно, состава этого было без меня три человека – сам лейтенант, старшина Ишкильдин и рядовой Дога. Теперь прикиньте: старшине до дембеля оставалось около месяца, т.е. он уже ничего делать не хотел, а рядовой был абсолютно необученным школьным троечником, стало быть, ещё ничего делать не умел. Вот почему командир обрадовался, заполучив в своё распоряжение личность с дипломом. Забегая вперёд, скажу – радость была не напрасной.
Но до этого было далеко, сперва меня ожидала суровая проза. Первая веселуха, с которой пришлось иметь дело – обрыв провода, идущего куда-то за два с лишним километра к микрофону.
Вы когда-нибудь бегали по местности, пересечённой дренажными каналами, с двумя армейскими телефонными катушками на плечах? Ну да, Бог миловал, и связь теперь другая. Так вот, каналы имели идеально ровные крутые скаты, по которым было бы хорошо сбегать вниз, но на которые было не очень легко взбираться третий, четвёртый … раз.
Спросите, почему «бы»? А потому, что посередине между скатами была полоска воды неизвестной глубины шириной метра полтора - два. Пустяк, когда ты налегке. А с катушками эту полосу не взять, даже разогнавшись вниз по скату. Вот и нужно было останавливаться, раскачав, перебрасывать катушки и сигать за ними следом.
Вдобавок ко всему, перемещаться приходилось, держа в руках провод – иначе не найти разрыв. А провод, как вы понимаете, был холодный, жёсткий, грязный и местами колючий от разлохматившихся тоненьких жилок. Так что руки у меня очень скоро замёрзли и покрылись царапинами и грязью. Но самое неприятное было впереди. Это был не просто разрыв. Машина по имени «козёл», которую я увидел в полста метрах, тронулась с места, зацепив провод бампером, и выдрала изрядный его кусок. Прелесть момента была в том, что лопнули эти два скрученных провода в разных местах, далековато друг от друга.
Четыре скрутки в разных местах, весёленькое дельце. После второй мне уже вспоминались герои-связисты, сжимавшие провода зубами…
На обратном пути, уже недалеко от своих, я вдруг похолодел. А если где-то впереди - ещё один разрыв, до которого я не добрался? Но всё обошлось – в дверях показалось радостное лицо комвзвода, по выражению которого было понятно, что всё в порядке и я наконец заслужил тепло и покой.
Отогрелся гонец быстро, а вот покой оказался недолгим. Не успел я перевести дух, как лейтенант начал меня знакомить с начинкой нашей станции. Самописец с бумажной лентой – штука знакомая, какие-то отсчётные линейки с острыми краями, порезаться можно, ага, вот и порезался, ладно, разобрались; а сейчас немного теории – как переводить отсчёты в цифры – понятно; ещё одна металлическая конструкция с линейками и транспортиром, так, значит, карту кладём вот сюда, наносим координаты звуковых приёмников…
- Товарищ лейтенант, а это второй пост, на который я бегал?
- Да, а что?
- Так он за этим мостиком, а не перед ним, до моста я добежал, а провод тянулся дальше…
- Не может быть, посты комбат привязывал!
- Я точно помню, что за мостом, позвоните комбату.
Звонить лейтенант явно не хотел, но всё-таки согласился. Через несколько минут выяснилось, что пост действительно привязан неправильно: комбат переезжал через канал с противоположной стороны, и офицеры неправильно поняли друг друга. Точку на карте поменяли, и мы продолжили обучение.
Чтобы всё было понятней и доступней, включили аппаратуру. На самописце задёргались перья, побежала лента, ага, вот и зубчики от шумов, отрываем ленту, кладём в планшет, двигаем окошки, ищем совпадения зубчиков, красный волосок на соответственные максимумы, снимаем отсчёты, потом цифирь, переводим в углы, откладываем на планшете направления от центров баз… Ну, это не лазеры собирать, всё просто и понятно, вполне можно справиться и одному.
И тут нашу суету прервал звук зуммера на радиостанции.
- Взвод звуковой разведки… Я, товарищ полковник! Когда? Да, всё включено… есть, определяем!
- Бойцы, тревога! Ищем контрольный подрыв, нужно срочно определить координаты!
Это потом я узнал от знакомых солдат, что за этим звонком скрывалась целая история. Что на контрольный пункт полка приехал генерал из штаба армии. Что генерала изрядно перепугал артнаблюдатель, свалившийся с дерева практически на голову проверяющему в тот самый момент, когда командиру полка грозила взбучка за отсутствие наблюдательного поста. Что, произнеся по этому поводу сакральное заклинание, генерал посмотрел на часы и «обрадовал» наше начальство:
- Так, полковник, через пять минут – контрольный подрыв!
Это значило, что где-то перед позициями полка будет взорван небольшой заряд, имитирующий вспышку выстрела условного противника. Разумеется, полк должен засечь координаты вспышки, чтобы получить возможность открыть ответный огонь.
Пять минут – очень короткий срок. Пока на разрыв навели стереоскопический дальномер, дым изрядно рассеялся и сместился в сторону. Квантовым дальномером стрельнуть успели, но «зацепили» то ли за куст, то ли за бугор…
- Ну что, полковник, пока «неуд»? Вся надежда на батарею звуковой разведки?
В тоне генерала звучала лёгкая издёвка. Все прекрасно понимали, что назначение БЗР вовсе не в оперативном и точном определении локальных источников звука, тем более, никто не был уверен, что она была готова к работе.
Но всё это я узнал потом, а сейчас… появился азарт, спортивный мандраж – настоящее задание!
Ага, вот они – чётко видные на ленте «пачки» колебаний перьев, смещённые друг относительно друга. Остальное – дело техники, только что проходили.
Отсчёт, угол, направление… так, вот и второе направление, есть точка пересечения; а мы ещё и третью прямую проведём для верности… ого, ну и треугольничек получился, вытянутый с юго-запада на северо-восток метров на сто пятьдесят…
- Ну что, есть координаты?
Зуммер на рации надрывается.
- Сейчас, товарищ лейтенант!
Да что там ломать голову, сейчас найду центр треугольника, две биссектрисы, вот он.
-Товарищ лейтенант, записывайте координаты…
Доклад начальству, наш комвзвода расплывается в улыбке:
- Ура, товарищ полковник! Служу Советскому Союзу, товарищ полковник! Фамилия?
Лейтенант первым назвал меня, но и остальных не забыл.
- Ребята, всем благодарность от генерал-майора, мы точно определили направление, а по дальности ошиблись всего на десять метров!
А потом, глянув на меня:
- Хорошо, что за мостом...
Итог, надо сказать, более чем отличный. Вот так цепочка случайностей иногда приводит к неожиданно положительному результату. «Пятёрка» полку, да и нам кое-что досталось. Рассказчику - внеочередное воинское звание «младший сержант», фото у знамени части и первый отпуск на родину. Но главное в том, что после этого приключения законно «прописался» в штабе.
Таким удачным оказался первый осенний выход в поле…