Мартовский ветер шлифует узорчатый фирн.
Уж отряхнулась лосихой от снега сосна.
Пью этот синий, сияющий, звонкий эфир.
Светлым виденьем дрожит на пороге весна.
Дом не протопленный встретит угрюмо меня,
Глухо обдаст ледяною своей тишиной.
Кадр на сетчатке засвечен яркого дня.
Где - то под крышей брюзгливо чихнёт домовой.
Веточки жадно смолистые слижет костёр.
Хочется тихо заветную песню запеть.
Баня в сугробах стоит, как немой укор.
Надо бы к ней до темна прокопаться успеть.
Солнышком рыжим сидит на заборе кот:
Обезголосел за зиму, отчаялся ждать.
Скоро по тропам своим к костерку приползёт, -
Будет сидеть на коленях, блаженно мурчать.
Чуть опосля краснолицый заглянет сосед,
Всхлипнет в сердцах, оцарапав небритой щекой;
Папу помянем, покормим кота напослед,-
И поведу по селу бедолагу домой.
В сумерках дом под сосною походит на скит.
Холод крепчает: ни голоса,ни огонька.
Может быть, рыжий мне снова грехи простит,
И посидим с ним подольше у комелька.