Вовсе не начинались эти две тысячи лет,
Здесь все также рисуют рыбу и жмутся в тени,
И плывет себе рыба, как пО морю, по земле,
И в весенние ночи все те же тоска и темень.
Пять юродивых дев потеряли себя в толпе,
В этой давке уже не найти ни огня, ни масла...
Только крик петушиный, проклятия нараспев,
И в последнюю стражу ночи луна угасла.
Город бьется без света, как рыба о толстый лед,
Погружается в темень, как ночью на дно колодца,
И лежит под водой... и никто его не найдет,
И никто в темноте, как о пьяного, не споткнется.
По извилистым улицам рыбы плывут... поют.
Им, готовым на смерть, не ведом ни страх, ни ропот...
Пять юродивых дев куда-нибудь да дойдут
По неведомым, скрытым, таинственным рыбьим тропам...