Александр Твардовский

Игорь Лазаревич Зайонц
Умирает Сашка, Трифонов сынок...
Белая рубашка, взмок высокий лоб.
Отлетает разом разящая речь,
меркнет вещий разум на смертном одре.
Да в уме ли сила? Вовсе не в уме.
В том, что голосила Родина во тьме,
что с отвагой честной в дорогом краю
слушал ее песни, как судьбу свою.
Свято, богомольно веруя полям,
столь же верил в Смольный парень из смолян.
Эта вера главная так была сладка!
Выводила славно к славушке Сашка
от родимой хаты через зеленя
в царские палаты Красного Кремля,
где крутые судьи мяли жизни воск,
где решались судьбы Родины его.
Но звала Россия:
"Саша, оглянись!
Говорить - не сеять, жать - не боронить".
И как полный колос, зреющий в тиши,
стал послушен голос опыту души.
Этот опыт дерзкий посреди похвал
стонущее сердце насмерть разрывал.
Что ему бумаги, лавровый венец,
если в Усольлаге помирал отец.
Если в сирой хате, бабий век одна,
выплакала мати глазоньки до дна.
Обливаясь кровью, за страну скорбя,
взглядом исподлобья он сжигал себя.
Будто жил в полсилы, усмиряя плоть:
"Перышко - не вилы, плакать - не полоть!"
Но свою хворобу, стыдобу свою
он в преддверии гроба одолел в бою.
И за эту правду, целящую в лоб,
конные наряды оцепили гроб.
От рабочей Пресни до святых могил,
чтобы в землю песня пролилась без сил.
Гробовые доски в голос голосят...
Умер Александр Трифонович Твардовский.

1977 г.