На улице в грязи, облитый слизью,
Которую на голову нам льют.
Живёт, кого не приняли в той жизни.
В которой одинокие живут.
Не замечая блудного сынишки,
Отчаявшегося уже идти,
Истёртого народным предрассудком.
Он доживает век свой на пути,
Забытый миром, брошенный на паперть.
Он создан свыше, чтобы выживать.
И перед сном ему читает книжку.
Такой же беспризорник, а не мать.
А люди всё идут сплошным потоком.
Не замечая сущности его.
В глаза не смотрят,
Будто прокажённый.
Он выживает, он готов на всё.
Всю боль, обиды, чувство унижения.
Ему уж не известны те пути.
В которых сладкий сон и пробуждение,
Сопутствуют словами о любви.
Не помня рук, которые ласкали.
И нежных уст, которые шепча,
Залечат все души и тела раны
И слова мамы лишь в бреду неся.
А вы идите в серой, глупой массе,
Погрязшие в кредитах и долгах.
Гремя цепями и смотря украдкой.
В его, от боли серые глаза.