Я запираю дверь, и теряю чувство пространства.
Я хозяйка ее и его – трудоголик конченый.
Но ни денег, ни жениха, одни нищие ебари.
Что ни отдых – то чистейшей воды хулиганство,
Что ни нож кухонный – оскребок неточенный.
Если есть на счету – набери.
Тут тебя заждались. Хотя разве в трубу поляпаешь, что ли…
Дверь расшатанным зубом на два оборота… Да просто пни
дермантином оббитую тварь!
За такими вратами живут алкоголики,
Или все пострадавшие от рокового «пли!»,
Или мясо, брошенное на чей-то псевдоалтарь.
Ты заходи, полюбуйся хрущевкой с тамблеровских картинок:
Царство газетной сепии, старых сервантов и голых ног.
Пусть простыня живописно на пол стечет.
Поправлять нет толку.
И не стесняясь, веди себя, как умирающая скотина,
Словно ты сам на алтарь приполз. А не меня приволок.
Оставляя след от цепочки на пыльной полке –
вот он, обратный отсчет.
Здесь не часы, а подтекающий кран отобьет-отмерит,
Сколько ударов капель здесь проваляешься,
Как сломанный табурет.
У меня ровно на тысячу первой скрутит живот,
И пока ты одеваешься,
Я проиграю миниатюру «Тебя здесь нет».
Но никто, и Станиславский мне тоже не верит,
Уже, как пить дать,
с 18-ти лет.