1
Весенняя слякоть
И мороз ночью.
Грязи чёрная мякоть
Рвёт тротуары в клочья.
Азиатский, грязный март
Безо всякой надежды,
Без чувств. Не чужд азарт,
Когда одет в грязные одежды.
До свидания, азиатское солнце,
Моя кожа слишком бела
Для твоих лучей. Я гляжу в оконце,
И с улицы глядит на меня беда.
Русскому поэту здесь не житьё,
А мучения в бессрочной ссылке.
Слова людей словно битьё -
Лишены изящества в смекалке.
Я знал, что покину азиатские горы
Под палящим солнцем: с ледниками,
Стекающими вниз грязными потоками;
С облаками словно небесные шторы.
Может сожаление пронзит
Моё сердце, но азиатская родина
Взрастила и не кормит
Своего белоголового сына.
Уезжаю туда, где родина слов,
Где жили и умирали поэты,
Не ведая Азии тревожных снов,
Подступающих под свинцовые рассветы.
Новая жизнь не страшит,
Но желанна и не посильна.
Горной Азией по горло сыт,
Износила она меня сильно.
Базаров грязные площади,
И женщины снуют в платках,
Маленькие, коренастые лошади,
И бараньи потроха на латках.
Всё смешалось под палящим солнцем
И молитвой муллы.
Со мной говорят, как с иностранцем
За мои впалые скулы.
Я вырос на Пушкинских сказках,
В любви признавался Есенинскими
Словами. И отвергнутый в слезах,
Маяковского упивался стихами.
2
До свидания, рыжие гранитные скалы,
Вы мои исполины, вы меня воспитали.
Я не забуду ваши острые оскалы.
Скальные трещины мой пот впитали.
До свидания, пыльные тропы
И маленькие Тянь-Шанские ели.
Вы ласкали зноем мои стопы.
Вы огнём меня ночью грели.
Рыжие реки. И маленькие дома,
Слепленые из навоза и глины.
Удивительная, но чуждая страна
Без истории и потому без вины.
С музыкальными инструментами,
Издающими причудливые звуки.
Страна с советскими монументами,
Которые, словно русские внуки
Оставленные, забытые, никому не нужные
Среди гор, рек, озёр и знойных пустынь.
Поля, человеком от деревьев остриженные,
И ветер, гоняющий по ним пыль.
Я прощаюсь с землёй,
Где ничего не было,
Где реки бегут змеёй
И горы утыкаются в небо.
Здесь не жили драконы
И сказочные твари.
Здесь не велись войны,
Но продавались товары.
3
Моё прощание длится
Десятки мучительных лет,
Может ли получится
Что-то сейчас или нет?
Усталость давит на плечи,
Порождая депрессию,
И тяжелые, заумные речи,
Гонящие в мою же репрессию.
От серых советских домов,
От чёрных деревьев веет уныние.
Лишь Чехов в собрании томов
Позволяет сохранить остроумие.
Но и этого мне мало.
Азиатское весеннее небо,
И туман, будто оно упало.
И я кричу в надежде: «спаси Бог».
Но на эту землю Он не смотрит,
Здесь правят Аллах и духи.
Может в груди от этого давит?
Язычество существует как слухи.
На прилавках печенье и арак,
Колбаса со вкусом халяль.
Цивилизация уходит во мрак,
Рассеиваясь по пустыне в даль.
В надежде кричу в пустоту,
А оттуда лишь вой шакалов
И волков разрывает темноту.
Я хочу в страну вина и бокалов.
Иногда, гремя, пролетит машина,
Оставив жёлтое облако пыли,
Сдуваемое ветром. Тишина...
Ощущение, что меня здесь забыли!
В пустыне не идут дожди
И зимой не выпадает снег.
Ты меня, любимая, не жди,
Я пропал как в море грек.
Сбился с пути в поисках дома,
Скитаюсь по безликой стране,
Возя с собой Горького три тома.
И библию, как светильник в темноте.
Но только от этого не легче,
Я, осколок огромной империи,
Живу в круглой войлочной юрте,
Притворяясь кочевником в прерии.
фотография моя, там и написана поэма.