Ко всему безразличный и тусклый,
город дремлет в своей колыбели.
Открывают глаза трясогузки:
обтрясают от снега деревья
свои кисти.
Подъезд.
У подъезда -
никого, ничего.
По уступам
я до краешка лобного места
доберусь.
Пусть я выгляжу глупо,
пусть я плачу не в месте укромном.
Распускают хвосты трясогузки,
два кармана глубоких и тёмных,
приоткрыв, словно створки моллюсков.
Ледяные хвосты трясогузок
об замочные ниши стучатся
(от морозов, поистине русских,
я не чувствую кончики пальцев)
Только облако тёплого пара,
словно дух, покидающий тело,
когда жизнь на квадратик бекара
натолкнулась.
В своей колыбели
город спал.