я гайдзин в восточной стране.
кусками разрублено сердце
трибуналом твоим фронтовым;
судьей, палачом-громовержцем.
безусловно, наркоману укол,
ты как стакан алкоголику
и утром свежайший рассол.
в бермудском я треугольнике.
соблазна яд на кончиках губ,
который склонял одуреть.
я раб в аду, ты мой суккуб,
но готов добровольно гореть.
аутсайдер в бою, да в семье,
и выстрелы все прогремели.
но в жизни останусь твоей
вечной татуировкой на теле.