Ната читала медленно, внимательно, ей хотелось, как можно лучше понять этого человека. Это были строки из самой глубины души. Автор так тонко, проникая во все самые скрытые уголки своей души, рассказывал о своём одиночестве. Читая эти насыщенные глубокими переживаниями страницы, Ната даже прослезилась. Ей так захотелось помочь этому одинокому человеку, обнять его и приласкать. Как мало он видел тепла в своей жизни. Как же ему плохо! Он испытал в жизни лишения и горе, страдания и болезни, непонимание окружающих. Когда он стал описывать свои чувства к женщине, стоящей у ночного окна, Ната всем сердцем вдруг поняла, что это он про неё пишет, это о ней. Он описал своё вспыхнувшее неожиданно для пожилого возраста чувство и свои мечты о совместном проживании остатка жизни, о женских заботливых руках, о тёплом семейном уюте. Ната вдруг поняла, что это признание ей в своей такой поздней любви и что он стесняется сказать ей напрямую, при встрече, опасаясь, что она его высмеет.
А Ната ведь тоже так одинока. После смерти мужа прощло уже десять лет и никого не было у неё. Она как будто утратила эту способность любить и быть любимой. И только сейчас вспыхнуло и прорвалось это позднее чувство. Ведь ей уже пятьдесят пять и вдруг, вот оно. Ната проплакала, уткнувшись в подушку, всю ночь. Утром забылась недолгим крепким сном, а проснувшись, решила для себя всё. Она решила остаться с ним, сделать последние годы для него счастливыми. И он не зря сказал, если понравится рукопись, принесите её мне. Да, он явно говорил, если вы согласны, придите ко мне навсегда. Она не сомневалась, что это предложение руки и сердца.
Ната оделась в свой любимый костюм, вспомнила, что у неё есть новые туфли, которые она ещё ни разу не надевала, собрала листы рукописи и отправилась к нему. Весеннее мартовское солнце светило, казалось, со всех сторон. Ната даже зажмурилась от яркого света. "Вот - подумала она - и природа за такое моё решение".
Позвонив в квартиру Евгения, Ната подумала, что надо было позвонить сначала по телефону. А она вот так рванула с самого утра сюда, куда позвало её сердце.
Евгений был заспан, когда открыл дверь, но это сонное состояние быстро пропало, как только он увидел свою гостью. Он обрадовался, как ребёнок, и засуетился, приглашая Нату в комнату: "Вот это радость. вот это прекрасный день!"
Ната вошла и, робея, протянула ему рукопись и сказала: "Мне очень понравилось, прочитала запоем. И... я согласна... быть с Вами, потому, что я тоже Вас люблю... Это так произошло... быстро, непонятно. И я пришла к Вам… насовсем…"
Евгений опустился на стул и лицо его сделалось красным. Ната не заметила в нём радости, которую ожидала увидеть, и очень испугалась. Он взял её ладони в свои и сказал: "Милая, милая! Знаете ли Вы, что я совершенно отпетый чудак? Я ведь пытался быть нормальным человеком, я два раза пытался. И двух женщин я сделал совершенно несчастными, потому, что я не могу без этих проклятых листов, ручки, книг, без сюжетов, которые возникают в моей голове постоянно, этих картинок перед глазами и голоса, что шепчет мне: "Пиши, пиши!" Я не могу без этого. И любая, самая совершенная и самая терпеливая женщина, находящаяся со мной в доме, спустя неделю меня раздражает, потому что её присутствие мешает мне творить… Нет, я не могу, я просто не вправе испортить и Вашу жизнь. А я знаю, что я её непременно испорчу. Я тоже люблю Вас, но осознаю всю меру этого преступного поступка, если я позволю себе быть с Вами. Простите меня, дорогая". Он плакал и целовал её руки.
"Но вы же там всё написали… я поверила… и сказали, что это обо мне…" - заикаясь и теряясь вымолвила Ната.
"О Вас, конечно, только о Вас, милая, но всё же это только образ, это только писательская фантазия. А Вы несомненно одна из самых чувствительных и душевных женщин, что я когда-либо встречал." Он опять заплакал.
Ната очнулась. Она вдруг с ужасом поняла, что она так страшно опозорена. Как она глупа. Конечно, ведь это только рукопись, это только образы, и они могут быть совершенно любые. А она... о, как она глупа. Глупее и наивней её нет в целом свете.
Ната развернулась и быстро выбежала из его квартиры. Дома она рыдала, упав на кровать. Телефон непрестанно звонил, она понимала, что это он. Затем много раз звонили в дверь. Это тоже был он. Но какие могут быть теперь разговоры? Ната размышляла, лёжа на спине и глядя в потолок: "Надо уехать... надо уехать... и как можно скорей... но куда? Да хотя бы на дачу. Обычно она уезжала в свой старый маленький домик в 50 км от города в начале мая. Но ничего, она уедет завтра же и проживёт там весну и лето, и осень, а потом вернётся и больше никогда не вспомнит об этом нелепом случае.
На следующий день рано утром Ната уехала.
Продолжение следует ...