Август, двадцать четвертый день.
Десять часов. Настало утро.
И состояние схимонаха
Резко ухудшилось, в минуты.
После полудня "скорая":
Реаниматоры трудились
И два часа боролись те,
Чтоб дни его еще продлились.
Вот отек легких начался.
Не мог он говорить в то время
И лишь кивком его главы
Мог он общаться сам со всеми.
Священник оказался там
И стал читать над ним акафист,
А после сразу причастил,
Принес ему такую радость.
Канон же на исход души
Еще живому там читали.
Свечу же взял левой рукой,
Какую ему возжигали.
А в правой постригальный крест.
Монах лежит, слушает песни,
Готовясь в Вечность перейти,
И молится со всеми вместе.
Восьмая песнь. Идет канон
И батюшка там затихает.
Раздельно трижды он вздохнул
И к Богу душа отлетает.
Священник дочитал канон.
То христианская кончина.
Батюшка в Вечность отошел,
Как схимонах, как Божий инок.
С кровати тело его сняв,
Уж положили его на пол,
Так батюшка им завещал.
При этом горестно оплакав.
Шестнадцать двадцать, пятница.
Так батюшка с землей простился.
И в Вечность, дивную страну,
В путь надлежаще он пустился.
Отпели его в Кузнецах,
В храме святителя Николая,
Священники, чада его,
Душу на Небо провожая.
И вокруг Церкви обнесли
Под пение, на "Святый Боже".
Лишь колокольный звон, цветы.
Дорожки все в цветах там тоже.
Он посещал лишь этот храм
В последние свои уж годы.
Молитвы свои возносил.
Тем разрешал труды, невзгоды.
И дальше во все даты там
Лишь совершались панихиды.
Молились люди за него,
Любовь во всем была их видна.