Сижу на втором...
Рядом окно от пола да в полстены...
Вижу, внизу ходят мужчины в закруглённых кепках.
И кажется, что дьявол тоже где-то там, с той стороны,
ржёт над нами, держась за этих богатырей крепко.
И первым пришедшим на ум, глядя на уверенных них,
стал миг лёгкого в сути знакомства с мунковским криком,
уже упакованным в жизнь, пишущего норвежский стих
на еле-еле видных в сумерках тьмы-души бликах...
А они (богатыри в кепках) проходят бесшумно в ночь,
скаля уже фарфоровые, а не железные,
и высматривая в толпе случайной таких же точь-в-точь
жующих боковыми душ окружающих бездну.
Глазёнками маленькими рыщут остро по суете,
и сводят в кулаки толстенные сардельки-пальцы...
Отче, а может Ты в этот миг наказываешь не тех?..
Ведь не вру: эти квадратыши - ада постояльцы!..
Вглядись в маски-рожи - им не знакомы закат и рассвет,
смущающие своей наготой сердце-планету,
которой в реальности всего пару миллиардов лет,
а седины так много, будто грядущего нету.
Люди, что бродят в поиске своих правильных двойников,
шарахаются от групп богатырских в липком страхе,
оставляя во оправдание пару матерных слов
на своей вынужденно явленной трусости плахе.
И прячутся чувства от ярких зла и насилия ламп,
мимо моего балкона на втором проходящих,
и от чужого безразличия хочу надраться в хлам,
чтобы хотя б в алкогольном сне узреть настоящих.
Но мир не меняется в суете от войны до войны,
и я, касаясь Моцарта на театральной лепке,
сижу на втором...
Рядом окно от пола да в полстены...
А там, внизу, ходят мужчины в закруглённых кепках.