Затихают житейские страсти,
умолкают друзей голоса
и шторма неоконченных странствий
надувают свои паруса.
И несутся со мною, буквально,
вихрем памяти в прошлое взмыв,
к островам, где карибская пальма
смотрит в море, взойдя на обрыв.
Там в бунгало из листьев лежанка,
а на ней, не скрывая укор,
улыбается островитянка,
незабытая мной до сих пор.
С ней когда-то тропическим летом
я бродил в этом райском саду,
слыша, как между пальмовых веток,
признаётся в любви какаду.
Где-то вызубренную балладу
он твердил, клювом звуки дробя.
Только вечером, ближе к закату,
я придумал свою про тебя.
Про любовь, про горящие свечи,
чтоб была ты у всех на виду,
чтоб твои непокрытые плечи
заставляли молчать какаду.
Кизляр.