***

Кто в ваши дворики листья занес,
О, оранжевые дворники с тележками роз,
Эти желтые цветы осенних деревьев,
 Насекомых щиты, украшение дев?
Это начался в мире великий аврал:
 То ли ветры шалили и устроили шквал
 То ли битва была муравьев и стрекоз
В лабиринтах ствола колючками роз.


Цикл: На ладонях у осени

Над городом плыли весь день облака
Пока их не залил холодный закат
И в мелкие камешки не раздробил,
Растекшись меж ними, утихнув без сил.

Но это движение белого дня
Все длилось и длилось и влилось в меня.
И улица с шумом  деревьев и шин,
Пареньем домов и паденьем вершин

И тоненький щебет пронзительных птах,
И стиснувшей улицу тучи размах,
И тени летящих ворон на стене,
Слоящих пространство у неба на дне.

Вдруг отблески луж засияли луной,
Что было цветное – взялось синевой,
У дня – витража потускнело стекло
И все сквозь меня  протекло, утекло…
     жжж
В плену у музыки и света
О берег дня плескалось лето,
А я все слушала игру
Натянутых по небу струн.

На арфе солнечных лучей,
Зыбкоголосой и ничьей
Играют ветер и трава.
Закрыть глаза, забыть слова.
       Жжж
Де Кирико
Этой улицы таинственность, печаль.
На закат летят и гаснут облака.
Так прохладно и прозрачно светит даль,
На краю ее закончилась земля.

Эта девочка с блеснувшим колесом
На дороге, уводящей в никуда,
Так и не поймет, что стала сном,
Давним сном, текучим, как вода.

Луч из прошлого,  струиться робкий свет
Дня, затерянного в вечной синеве.
Он останется без знаков и примет,
А реальность – только тень в сухой траве.

Девочка бежит, бежит вперед,
Миг наполнен золотою пустотой.
Ах, какой восторг ее там ждет!
Может грусть, а может быть, покой.

жжж

Ноябрь
Вечный дождь, и хлябь, и слякоть,
День, урезанный на треть.
Хочется лежать и плакать
Или просто умереть.

Странный мир, а назван белым.
Сквозь завесу – голоса.
Это  серое на сером
Режет душу и глаза.
     жжж

«А если он перестанет вас видеть во сне?» Х.Л. Борхес

Мы приснились кому-то,
Кто лежал на другом берегу
Легковесной минуты,
Опрокинувшей жизнь на бегу,
Ослепительной просини
На границе воды и огня,
На ладонях у осени,
В сердце талого дня.

Мы, бросавшие камешки в воду,
Наблюдавшие ход облаков,
С удивленьем смотрели природу,
Позабыли значения слов.
В ожиданьи зари и свеченья
Сквозь завесу лучистой руки.
Мы уснули под вздохи теченья
То ли осени, то ли реки.
                Жжж
Маленький музыкант

Какая нежная душа
Благоухает в хрупком теле!
Своей гармонией дыша,
Страдает так на самом деле,

Что и страданье различить
Внутри себя уже не может.
- Способна музыка лечить!
- Ну а тебе она поможет?

А я не сразу поняла,
Сто мальчик слеп был от рожденья,
В глухие  окна-зеркала
Как птица билось вдохновенье.

С руками клавиши срослись
И стали лестницею к свету.
Звучанье их рождало жизнь
И пустоту сменяло эты.

- Излечит музыка тебя,
Поможет горькая, святая?
Ответил, ноты теребя:
- А я не думал, я не знаю.
              жжж
Снова, осень, мне даришь ты
Пристут пламенной немоты,
Слезы ветра на сквозняке,
Мокрый листик в холодной руке,
Серый жемчуг своих дождей,
Бесприютность в глазах людей.

Фотография
Когда смотрит на меня
Эта девочка из детства,
Из покинутого дня,
Перешедшего в наследство,
Заносимого песком
Солнечных воспоминаний,
Обернувшегося сном
Без событий и названий –
Исчезает шум дождя,
Приобщенность к месту, году,
Я предчувствую себя,
Как предчувствуют погоду.
Пусть желтеют, неспеша,
Вечность, память, фотопленка –
Зачарована душа
Одинокого ребенка.
жжж
Какая скучная повинность –
Дышать промозглым ноябрем,
Нести расплату за провинность –
Унылый город под дождем.

«Душа обязана трудиться»
В каменоломнях серых дней,
Где ей легко, усталой, слиться
С надрывным светом фонарей,

Где небо все ушло на лужи,
Что б скрасить  пыль бетонных плит,
Где никому никто не нужен
И сердце каждого болит.
       жжж
Желтую ведьму сожгли на  кострах,
Огненный пляшет эфир.
Терпкая горечь, развеянный прах
Листьями сыплется в мир.

И причитанья в прощаньи дождя,
В скороговорке берез,
Кленов, роняющих в синь октября
Горечь несдержанных слез.

Легкою смертью легко подыши
И без тоски вспоминай
 Сны, одиночество детской души
Лето, потерянный рай.
жжж
Солнечный осколок – майский жук
Появился из ладоней божьих рук
И застыл в звучаньи и лучах
На облитых радостью цветах.

Это детство, залетевшее в окно,
Легкой памяти беззвучное кино,
Свет и тень, соткавшие узор
Знаков времени, разбросанных, как сор.

Скажешь жизни: «Жизнь, остановись!»,
А душа уже взметнулась ввысь.
Время было ли? В саду опять цветы.
Мир стоит, проходишь только ты.
    жжж
Бывает утро- только ты
Очнешься в нем от темноты
Звенит так чисто, что уже
И  тени ночи нет в душе.
Но городские вечера
На грани «завтра» и «вчера»
С унылой жалобой ветров
В трубу покинутых дворов,
С разъевшей душу на куски
Густой эссенцией тоски –
Над желтой оспою окон
Пустых качелей  долгий стон,
Их неестественный покой,
Рожденный мраком и тоской –
Не избежать, не увильнуть,
А только средства, что заснуть.

           жжж
Я давно заблудилась,
И осталась навеки
В самом долгом из дней,
В самом белом из дней.
Только солнце и мир
Сквозь прикрытые веки
Вне пространств и событий,
Времен и людей.

Только светлый ребенок
В глубине бесконечного сада…

Простуда
Лимона привкус в тишине,
Стакан с дремотою на дне,
Уют слипающихся век,
Сон вкрадчивый, как человек.

Вот так дремать, листать альбом,
Забросить время на потом,
Смеяться, слушая, как спит
Под лампой кошка – и сопит.


Дни насквозь продымились,
Дым и свет – пополам.
Это дворники сговорились,
И устроили осень нам.

Золотая литая аллея,
Листья- блики в траве.
Безвозвратней, ясней, больнее
Я тону в синеве.

Мы не станем другими,
Если осень придет
И губами сухими
Все нашепчет вперед
И задумчиво тронет
На остывшей заре
Чуть шершавой ладонью
Зыбкий луч на коре.

Приснятся ландыши, нахлынет свысока
Сначала музыка, потом опять тоска.
И реет небо на ветру - воздушный змей
На паутинной нити дней в руке твоей.
Ах, отпустить и улететь, да кто б помог?
И вдруг подумаешь, что ветер-это бог.
Он так легко -легко помог слететь листу
Из золотого повечерья в пустоту.


Цикл: Стихи для инопланетян

Коробка в луже, полдень сир,
Дождь наполняет город, мир,
А ты бормочешь – грустен, пьян
Стихи для инопланетян.

Уже свила гнездо тоска
В чугунной впадине виска
И странный принесла покой –
Безликий,  серый, никакой.

Но я не Герда, ты не Кай,
Октябрь не превратиться в май,
День будет вечером распят…
Не жди, они не прилетят.
    жжж
В лицо слепому смотрят все
Без страха
Быть уличенным тем, что слепо.
А он
Толкает трость на колесе,
Лицом слепым в слепое смотрит небо.
     жжж
В мире света и теней
Много красок и кистей,
Только кто нарисовал
Бледной осени овал,
Незаконченность дождя,
Неуютность бытия?

   жжж
Любовь не живет в городах из бетона-
Здесь воздух убийственно сыр
Как громкое эхо беззвучного стона
В котором заходится мир.

По трещине улицы серые тени
В искусственном свете сенуют.
На окнах – лиловые плети растений,
За окнами – тухлый уют.

И дождь не напомнит, и свет не разбудит,
Лишь шепчет коварная ночь,
Что правы деревья, и звери и люди
И жизнь эту не превозмочь.

жжж
Где я-в Харькове, Нью-Йорке?
Что-то вспомнить не могу.
Мандариновые корки
Разжелтелись на снегу.

Вот и очередь за водкой-
Дружный штабель- грудь к спине.
Огурцами и селедкой
Пахнет воздух, быть весне.

Во дворе сидят две кошки.
Жизнь вовсю вершит побег.
Выбиваются дорожки-
Выходные или снег?

Только я, всему чужая
Прохожу и прохожу,
Вижу все, не замечая,
Ничего, на что гляжу.

Посмотри на тихий крематорий:
Солнечного света благодать.
Знаешь цель разыгранных историй?
Научить нас в мире умирать.

Механизмы водяного тела
Ни при чем, намаялась душа.
Только после смерти захотела
Заболеть, проснуться, подышать.

  жжж
У моря синего на пляже без теней
Размокшей палочкой по белизне камней –
В одно мгновенье исчезает легкий слог-
Я вывожу водой на камне слово «Бог».

Струиться время через полдень, сквозь зенит
И тишина на солнце крылышком звенит,
Вокруг пространство излучает ровный свет
И неизвестно, сколько этой жизни лет.

Но мир, по существу – сизифов труд.
Вода и солнце и начертят, и сотрут.
А я? Я чья-то мысль  в пустыне дня,
Когда и день, и мысль вокруг меня.

   жжж
Нравоучительное
(На юбилей журнала «Плейбой»)

Ах, что же это делают со мною
Веселые ушастики «Плейбоя»;
В цветном полиграфическом раю
Я узнаю, чего не узнаю:
«Одна семья»- звучит рефреном встреча.
Объятия, улыбки, зубы, плечи.
Вот престарелые модели льются в зал,
У каждой фонтанирует бокал.
Пушистый хвостик на заду официантки,
Мужчины в смокингах квадратные как танки,
Вкушают отдых и ворочают дела –
Младых млекопитающих тела.
Вот «Мисс  июнь» бог весть какого года-
Наклейка для солдатского похода,
Девчоночка с соседнего двора
В расстегнутых штанишках до «ура»!
Где ваше время, мои дурочки-модели?
Давно кудельки завитые поседели,
Давно тех мальчиков убило на войне,
Другие девочки и в теле, и в цене.
-Душа, душа, в пыли земли-вокзала,
Кем ты была, и что изображала?
Чем помогла и чем мешала плоть?
-Я в баре «зайчиком» была, о мой Господь!

..И кажется, в пустыне мировой
Устроена концлагерем земля.
Здесь каждый зек и срок мотает свой.
А между тем - прекрасны тополя.

   Песня отпетых
Судьбы непроглядна туманность.
Здесь тщетна защита как роль.
Тебе не простят твою странность.
А ты не простишь свою боль.

Руками безумных завхозов
В сетях непролазных квартир
Уже претворяет угрозы
От жадности вздувшийся мир.

На дне мирового нарыва
В бинтах санитарных снегов
Врачует лишь горечь надрыва-
Небесная манна стихов.

С каждым может такое случиться

«Урод, урод»-говорили встречные лица.
А ведь я и раньше знал, что такое сны.
Я просто не знал, как легко воплотиться
На пустынной площади посередине весны.
Что придется потом шевелит пятипалыми
Двумя по асфальту, тропинке, цветам,
Двумя шевелить трубочками алыми –
Звуки опознания мира, текущего там.
Конечно, и дурак, и урод заблудившийся
На мелитопольской станции в пыльный четверг,
С неба случайно, неосторожно свалившийся
Сирота-инопланетянин, низ променявший на верх.

Но слава богу, открыли мне камеру
Хранения милиционер, бабуля в платке.
И я отправился в свое измеренье по номеру
Четвертой от двери щели на потолке.
С благодарностью, как говориться, в сердце, и налегке.


Так хотелось укрыться в ночи
И не выплыть в сознании дня.
Отступить от теченья причин,
Что бы люди забыли меня.
Разрешили болеть в темноте
И баюкать свою немоту
В пустоте, забытьи, нищете.
Разрешили болеть на свету.
Что б на дне первобытной тоски,
Приложившей спасительный лед
На разбитые солнцем виски
Породниться со всем, что живет.

Вечер
-Среди теней пришедших
Кто различит во мгле
Молитвы сумасшедших
На брошенной земле

Где дотлевает словом
Жизнь в жалости своей
Под пепельным покровом
Рассыпавшихся дней,

Где муки вековые
пить всем взахлеб, до дна?
-Безумные немые,
Прозрачная Луна.

Молитва
Прости мне, Господи, что грустно и смешно
Смотреть такое странное кино,
Когда известно все до мелочей,
Унылых реплик, пламенных речей.
Следить, как проступают преломленья
На полотне, где свет- источник тени,
Быть зрителем единственным, зевать,
Себя же на экране узнавать,
Все ждать, чем завершится ожиданье,
А время - аккурат существованье.
И неужели так важна, необратима
Шизофренической нелепицы картина?

Собакам Стреле и Белке

Когда от грусти изнываю
И все мне в тягость на земле
Я двух собачек вспоминаю
На орбитальном корабле.

В азарте праздного сознанья
Я не устану представлять
Какое это состоянье-
Собакой в космосе летать?

Ужель они, как серафимы,
Паря над серой скукой дней
Отчуждены, непостижимы
Ни для своих, ни для людей?

Но и не праздным обормотом
Без вдохновенья и труда,
А пастернаковским пилотом,
Работающим, как звезда.

Не чужеродная тарелка
С кривым уродом на борту,
А две дворняги Белка, Стрелка
Даруют знанью красоту.

В минуты суетной печали,
Отчаянья и пустоты
Не забывай же, как летали
Посланцы веры и мечты!

Слезы юности

Белых, легких облаков
Ласковые лица.
Толстощеких простаков
Синие глазницы.

Ветер ширится в полях,
Май подобен раю.
Муравей лежит в соплях-
Это я рыдаю.

Слёзы, лужи, крики, смех-
Вечности едино.
Рак равным ровна для всех
Ровная равнина.

Инь и янь

Они-просто обречены.
Им-нужно достичь рассвета.
Она- светлый источник тьмы.
Он- темный источник света.