А литургий заупокойных
Батюшка много уж служил,
Когда кто умирал из близких
Или кто благодетель был.
В то время батюшка болел,
Сказались годы от скитаний,
Сказались горестные дни,
Сказались дни больших страданий.
"Лежу, а мой синодик плачет".
Так часто он о том скорбел.
"А если поминать их в келии?"
Только подумать и сумел.
Через два дня одна уж чадо
Видит об этом дивный сон:
"По улице, не видно края,
Идут люди со всех сторон.
И все идут к батюшке в келию.
А люди незнакомы все.
Их много, ах, как всех их много.
Недужных и во всей красе.
В дверях тогда девушка встала.
Рукой закрыла, не пройти.
Но люди мимо проходили,
Как без преграды на пути.
Она кричит: "Батюшка болен.
Не сможет он вас всех принять".
Не слышат люди, все шагают.
Идут к нему, идут опять."
Как батюшка благословлял.
О том хотелось рассказать.
Люди в том чувствовали силу
И получали благодать.
Крест батюшка изображал
Строго и точно, очень четко.
"Печатаю я вас крестом,
Чтоб зло не сделал кто вам ловко".
Благословение его
Всегда хранило и бодрило.
Защита Божия крестом
В благословении была силой.
Батюшка жил тогда на даче.
Вновь чада к нему собрались.
Одну девушку он отправил
Домой, в Москву, тропочкой вниз.
Двенадцать ночи уже было.
До остановки всюду лес.
Идти пятнадцать минут нужно.
Хотелось ей остаться здесь.
Но батюшка твердил упорно:
"Иди, не бойся ничего.
Езжай в Москву, домой, уж время
Для возвращения пришло."
Благословил потом повторно,
Потом еще благословил.
И тем своим благословением
Уверенность в нее вселил.
Идет. Ночь, лес. Шаг все быстрее,
Бежит она почти бегом.
Прошла она уж полдороги
И повстречалась с мужиком.
Он ей навстречу. Шаг небыстрый.
Она ж уверенно идет.
Идет уверенно и прямо.
Глядит при этом лишь вперед.
И когда пять шагов осталось,
Чтоб пересечься на пути,
Мужчина в сторону отпрыгнул,
Затрясся весь, не смог идти.
Лишь бормотал: "Вот это сила!"
Отбросило что-то его.
Девушка шла вперед по лесу
И не боялась ничего.