Подавать умеет лапу и "служить" почти за так,
На ковер слюною капать, жрать ботинки он мастак,
Загонять котов на ветки, подносить карандаши,
Полсосиски, две конфетки, вот цена его души,
Хоть не может на коленях, снизу вверх, к чему слова,
Он глядит в блохоговении, в обожании божества,
Что хвостатому иконы, есть хозяин для молитв,
Составляет он законы, исполняй-ка, что велит,
Пишут заповеди боги, все заносят в кондуит,
Этот странный мир двуногих из запретов состоит,
Их закон поймет не всякий, не грызи, не лай, не гадь,
Человек ведь друг собаки, значит, должен помогать,
Зверь-то, что ни говорите, всей душой к нему прирос,
Меценат-блохотворитель и вообще хороший пес,
От хозяина ни шагу, позовет - хоть в рай, хоть в ад,
Что возьмешь с него, дворняга, верен, хоть и глуповат,
Не борзой и не легавый, не терьерский там йоркшир,
И прыжки ему по нраву, и лежание в тиши,
"Что хозяину угодно? Хошь – казни, да не гони!",
Вот таков он, беспородный блохородный дворянин