Что останется от твоего прекрасного дворца, шах?
В какую рвань платки из шелка обратятся,
Танцовщицы, через пару лет?
И кожа так томительно сияющая под огнем небес
Доспехи тысяч воинов затмит.
Хоть и она,
Узоры этих лат,
Пурпур ланит -
Все ржавчиной затянет в новый миг.
Но молодость не для того старается в ночи.
Кто думает о смерти в этот час?
Ведь суть не в том, что все умрет,
А в том, что нам сейчас
Ласкает взгляд,
Что будет жизнь;
В том, что огонь передается от огня:
Мысль обретает слово в голове,
И вот ту голову закрыл курган;
И пламя поглотило долгую скрижаль -
Другая голова крупицы знаний соберёт.
Доспехи новые скуют,
Пляс у костра сто тысяч лет не устает.
Дворцы ложатся под пески,
Вон новые возводят мастера.
Пот льется, смех и слезы, всё не просто так.
Старик аскет, юнец, обривший голову,
Куда бежишь?
Поток ее несется тысячи и миллионы лет,
И он намного больше неких «да» и «нет»,
Мудрее мудрых и святее всех святых,
Безжалостнее Тамерлана
И изящней волн морских и черт девичьих.
Тот, кто способен наслаждаться красотой,
Творить ее, приветствовать, хранить и верить,
Он, не владея миром, сам летит на этом гребне.
И к смерти, быстротечности - упрека нет.
В своих правах равны всегда
И Шакти, жизнь дающая, и истребительница Кали.
Будь счастлив во дворце, о шах, пока живешь,
Цени Красу, приветствуй мастеров ее
Пусть все что создано - всего на миг,
Но он предвосхищает новый.
Крик женщины рождает детский крик.
Все непрерывно смертно, и
Всего попеременно вдоволь.