Все началось с прокисшего молока –
Мух, что роились кучно над каждой крышей,
Странного запаха…
Тихо течет река,
Но осторожный, ласковый шаг врага
Стал и глухому слышен.
Ветер разносит мусор, тоску и грязь,
Ленин с иконы то плачет, то мироточит.
Кто-то чужой устроился между нас
Хлеб преломляет, смотрит из наших глаз,
Темный, рожденный ночью.
Черная, злая, вьется ему петля.
Чтобы враги боялись и уважали –
Вешай своих, любых приберет земля.
Надо – хоть каждого первого расстреляй.
Новых понарожают.
Но только я здесь знаю врага в лицо,
В зеркале вижу взгляд ледяной, колючий.
Кончился день, и лег на душе рубцом.
Выдохну дождь, который нальет свинцом,
В небе повесит тучи.
Плечи к земле придавит. Не убежать
В небо, где ветер можно схватить рукою.
Льется сквозь пальцы, держишь – не удержать,
Воздух, которым я просто хочу дышать,
Но не положено здесь такое.
Кто-то уже идет и несет беду,
Липкой рукой берется за ручку двери.
Прячься, не прячься, однажды меня найдут.
Стены родные навалятся, предадут,
Выгонят в поле зверем.
Я побегу, запнусь, упаду в траву,
В землю зароюсь, покуда не лопнут жилы.
Эти глаза, что светятся и живут,
Будут смотреть в бескрайнюю синеву
Мертвые и чужие.