Дьявол прячется в деталях,
а искусство в мелочах…
Замер я в голландском зале
с междометиями «ах!».
Я не знал, что в это лето
побывать мне повезёт
в Доме имени поэта…
Ну, а Пушкин – наше всё!
Там музей создал Цветаев.
И Марины он отец.
Я иду, проспект листаю,
будто бы в искусстве спец.
Восторгаюсь от барокко,
не ругаюсь на модерн,
не смущают даже око
оргии сплетённых тел!
Мне по нраву все картины –
натюрморт, портрет, пейзаж:
мельница, что у плотины,
с розой красной дамский паж…
Не бегу я по музею,
как по улицам Москвы.
С час, наверное, глазею,
на палитру и мазки.
Различаю я свободно
масло где, а где гуашь –
знаменитые полотна
заняли собой этаж.
Вот эпоха Возрожденья –
в схватке сатана и Бог!
Странный триптих наважденья
написал Иероним Босх.
Что на грешников сердиться,
если человек таков?
«Блудный сын» его садится
на «Корабль дураков».
Вижу – мастер светотени
Рембрандт и его пастель:
Саскию взяв на колени,
думает он про постель.
Шляпа, шпага, два бокала
и горящее нутро –
зря рука что ли ласкала
жадно женское бедро?
Так бывает, если любишь,
если кисть со страстью взял…
Не случайно Питер Рубенс
всё вакханок рисовал.
Перед ним стою с поклоном
лишь за то, что на стене
рассмотрел я вдруг икону,
чтимую в моей стране.
Старомодно и не ново
всё, что вижу на холсте:
Иисус в венце терновом
умирает на кресте.
Но в сюжете есть заминка,
как метафора в стихе:
мертв Христос… Жива слезинка,
что застыла на щеке!
Будет много происшествий
и не кончится война,
не дождёмся мы пришествий,
если скатится она!