Зовутся очень терпко – Изабелла –
она и виноградная лоза.
На веточку присела и запела,
чуть закатив татарские глаза.
И впрямь границы меж веками стёрты:
жив Мандельштам, и Лермонтов – живой.
И впрямь поётся на разрыв аорты!
Не поросла забвения травой
родная речь, которую когда-то
нам златокудрый гений завещал.
Хранит она и бережно, и свято
названия, что дал он всем вещам.
И с паузой, присущей только вдоху
её, освоив тайны ремесла,
она в машине времени в эпоху
гармонии всех нас перенесла.
Легка она, как мимолётный иней.
В ней зазвучал утраченный мотив…
И лермонтовской стала героиней,
слегка родное имя сократив.