- Дядь Миш, а чего обязательно вечером-то? – Санька постарался придать голосу пофигизма и бравады, получилось плохо, то есть совсем не получилось, и он с досады поддал носком кроссовки обледенелую шишку. Шишка бодро отскочила, продемонстрировав привычность к шаблонному поведению людей, но ответила достойно: траектория её полёта многозначительно завершилась точно у свежевырытой ямы. На кладбище было, как обычно, тихо, безлюдно и отстранённо. Всегдашнюю толику страха перед чем-то непознанным (оттого непонятным, мистическим и угрожающим) добавляли начинавшиеся сгущаться сумерки.
Михаил Коньков, старший смотритель Витязевского кладбища, искоса взглянул на ежащегося от холода и поминутно озирающегося вокруг, своего нового помощника:
- Сергей Мартыч позвонил. Во-первых, повадился кто-то деревянные кресты со свежих могил тырить. В толк не возьму. Ну, ладно, продать можно. Ну, может, денег нет, своим кому поставят. Но совесть-то должна быть, это ж не деньги, не жратва на базаре, не жвачка! Как Бога не боятся, не понимаю. Теперь нет-нет, да обходы будем делать, но чтоб знали, что следим за этим делом, каждый раз в разное время будем ходить. А во-вторых, пока не совсем стемнело, надо ограду проверить на участке одном, завтра там захоронение с утра, а Кирдык запил, кто-то его отблагодарил нынче хорошо. Мартыч меня с дачи вызвонил, все пробаны собрал... А ты всё
не привыкнешь? – хохотнул Коньков.
- Да чёто никак...- смущенно скривился Санька. – Вторую неделю уж, а никак.
– Бояться, Саня, живых надо. Эти тебе ничего не сделают. Они тут по жизненному закону лежат. Ну, и нам для напоминания. А зачем тогда пошёл сюда?
Михаил махнул рукой, показав направление к нужному участку - сворачивай, мол.
- Да в городе молодым работы нет без специальности, сам знаешь. А с Сергей Мартычем дядька мой в школе учился, вот и поспособствовал. Мы с мамкой вдвоём живем, моё время пришло помогать, а то она на почте, да еще полы моет...
Коньков понимающе кивнул, остановился у зияющей с одного бока дырой ограды, выходящей на аллею. Снятая часть ограды лежала прямо на дорожке.
- Вот Кирдык, зараза! Не хватило у него сил прислонить. Ладно, хорошо, хоть снял, и то спасибо. Помоги-ка...
Они подняли фрагмент ограды, прислонили ее к соседней, сбоку, и Михаил, закурив, продолжил:
- О мамке, значит, заботишься? Это правильно. Вот, почти ровесник твой, тоже... Только однажды забота его мамке боком вышла, если можно так сказать. Не знал его?
Санька перевёл взгляд на табличку с прикреплённой фотографией. Молодой парнишка радостно улыбался. "Никита Говоров. 11 августа 1997 - 14 ноября 2017". Санька помотал головой, по лицу его пробежала отчётливая тень ужаса.
- Дядь Миш, а у него ещё кто-то умер? Ну...эта могила...кому?
Коньков протяжно вздохнул.
- Так мамке и могила. Пойдём, совсем стемнеет скоро, надо обойти, по дороге расскажу.
В звенящей натянутой тишине были слышны только хруст шагов смотрителя и его помощника, да глуховатый голос Михаила, продолжившего рассказ.
- Парень этот, Никитка, малость хроменький, инвалид детства что ли, был. Но головастый. Природа, она ж всё уравновешивает. В институт в области поступил, заочный. Ну, он в компьютерах шарил, и на дому подрабатывал. Я не особо разбираюсь, в общем, нормальные деньги зарабатывал, для нашего городишки. Машину даже купил на заработанное, чтоб если недалеко ездить, было на чем - починить там, устранить чего. Ну, и мать помогла, конечно. Хотя, машина, смех сказать - не новая, ну и не бог весть какая, ногу-то больную возить на любом драндулете сойдёт. А вот шины там стояли понтовые, с какого хера старый хозяин вместе с ними продал, неизвестно, но шины эти прям что надо были, диски хромированные, для тех, кто в теме – вещь. Из-за этих шин всё и вышло, наверное.
Над головами идущих с ветки вспорхнула какая-то птица, снег осыпался вниз каскадом. И снова всё умолкло, слушая.
- Поехал, значит, Никитка в Грибаново, ну знаешь, где это. Там в конторе одной комп забарахлил. Я вот чего думаю, Сань. Какое же страшное существо человек. Пока не столкнёшься или не узнаешь – думаешь, так только в кино бывает. Они же соорудили на дороге типа аварию. Манекен положили. А сами в при дорожной лесополосе спрятались. Конечно, он остановился. Опять скажу – страшное существо человек. Ну, избили, ну, машину же угнали. Чо вам надо? А убить надо было, Сань. Зачем – не ответит никто. А главное, они тоже не ответят. Гнали так, что занесло на дороге, скользко было, прокрутило и в дерево влупились со всей дури.
- Есть Бог! – пробурчал Санька, натягивая шапку поглубже на уши.
- Никто и не спорит. Но. Ни пацана хорошего нет, не успевшего пожить. Ни матери его, так и не сумевшей пережить его смерть.
В конце аллеи показалась сторожка, свет уличного фонаря освещал площадку, на которой стояла машина Конькова. Санька приободрился, и совсем было с присущей молодости способностью быстро переключаться с плохого на хорошее, подумал о том, что мамка наверняка приготовила на ужин вареники с творогом, а потом они будут вместе смотреть «Детский голос» (здорово голосят детишки, куда только потом эти таланты деваются, интересно) как вдруг Коньков круто остановился, и, повернувшись к Саньке, сказал:
- Вот я своим дома говорю – не влезайте в уличные разборки, ни в какие не влезайте, дебилов полно, по голове дадут, и привет, это ж глупо - такая смерть! С другой стороны, как не влезть, если при тебе, к примеру, малого обижают, или старушку какую беспомощную? Да просто матерятся отморозки малолетние, пруд их пруди щас развелось, отморозков, им не то что сказать, им бы влупить надо, чтоб жопы горели! Так ведь их же много иногда. Да даже двоих боишься. Много каких ситуаций каждый день происходит. Как человеку определиться? Вот скажи, ты бы как - остановился?
Помолчав, Санька набрался духу и произнёс, глядя в землю:
- Не знаю, дядь Миш.
- Выдыхай, Санёк. Знаешь, что самое страшное? Что и я не знаю.
Коньков выбросил в урну, стоявшую у сторожки, окурок, что весь путь сжимал в руке.
- А у Никитки-то, слышь, невеста была. На похоронах мать ни слезинки, как окаменела. И только всё повторяла: «Зато отзывчивый. Зато настоящим человеком вырастила мальчика моего». А невеста криком кричала: «Зачем вырастили-то? Чтоб до своих не дожил?» Вот она, брат, какая штука. Выбор...
В наступившей тишине мяукнула сигнализация. Оба уселись в машину, задумчивые и нахмуренные.
- Дядь Миш... Ты это, если чего на дороге – останавливайся, не думай. Я ж с тобой! - вдруг неожиданно для себя самого произнёс Санька.
Коньков усмехнулся. Лихо развернул машину, и, взрезая девственно белый снег, рванул с места.
Луна воцарилась над землей и последним человеческим пристанищем, высветив тонким лучом лицо парнишки на фотографии. Парнишка улыбался.