Я помню это чувство.
Не поможет даже, если
Я вдруг выверну руки под кофту,
Закую их в цепкий замок.
В этом холодном месте, под этим ледяным лесом, не поможет даже, если я проходил урок.
Я помню, что нужно чаще
Не курить, а экономить. Я помню, что нужно больше
Осколков стекла и камень -
Хранить, не разбить и помнить,
Что сбитый маршрут был позже
Схоронен за пресловутым,
Чернеющим
Языком.
Знаешь, стою я в подъезде и вспоминаю о прошлом. Вспоминал о себе, как о мёртвом,
Совсем не как о живом. Я продлеваю ладони, горящие каменной кожей, тенью и взглядом, и болью,
Вслух нарицаю врагом.
Не ты ведь здесь лежал, закованный в куртку и тело, желающий выйти наружу, подальше от этих оков, выйти за рамки из рёбер, подальше от холода, стужи.
Наружу, только наружу, лишь бы не взял озноб!
Не ты ведь стонал с утра, с вывернутым запястьем, вставлял обратно кости, выдумывал оборот, с которым придёшь к подруге или к другим знакомым и скажешь:
"Снова, здравствуй,
Я пережил Рагнарёк".
Ты ли шутил про засечки, на тонкой коже запястья, скрывал другие зарубки на грубой коже души,
На груди, на горе, в ненастье, не ты ли кричал "Оставьте!"
Не ты ведь кричал "Убейте" ?
Не вспомнил? Тогда отходи.
Не был ты со мной рядом, в моём трясущемся теле,
с утра
по краю
залитым розовой пеной восхода,
Не ты вспоминал о пределе, когда только кончики пальцев, цеплялись за край, у балкона,
Играли пьесу метели.
И взродгну, и с богом, исдохну,
сцарапанный с тонкой стенки, на талой воде утопну, под белой рекой,
В моменте,
Я промелькну узором, взглядом свирепой птицы,
Я пролечу поклоном.
Не посмотрю на лица.