Ч А С Т Ь ЧЕТВЕРТАЯ
50
На погружение! - В погружение!
С запасом воздуха в мехах!
Рук разгребающих движения
И поплавком не крупным - страх!
( К стопам привязан он природой )
Еще - с чугунною колодой
Азарта - в промысла игры,
Чтобы жемчужные шары
Из пастей раковин их - выбить!
Да солнца свет им показать;
На нить златую нанизать...
Еще прекрасной той икры бы,
Чтоб не томила плоти грусть...
Но, да, уж, ладно... Обойдусь.
51
О дивный мир! О мир подводный...
Я опишу его, друзья,
Так, словно я в воде свободный!
Стихия, словно, то моя!
Там рыбы в красках акварели
Цветами радуги пестрели.
Чудные, впрямь: без рук, без ног...
Другое дело - осьминог!
Хоть и без стоп, но с головою,
Как у красавиц наших дней,
У коих ноги от ушей
Растут себе сами собою.
Зато вгрызаются неслабо
В бумажники клещами краба!
52
Медуз дрожащее желе,
Что мусор, к берегу гонимый.
Деликатес сей на столе
Вкусить горазд « умом ранимый » -
Настолько мерзок сей подвид! ,
Вкуси и очи из орбит,
Наверняка, спеша полезут!
И помнить ту экстрим - трапезу
Ты будешь до - олгие года,
Когда в твоем нехитром блюде
Кисель окажется иль студень,
Иль водка - только - что из льда.
И если кто вблизи сморкнется,
Тебе, в ответ ему, икнется.
53
Но в прочем - все не так, уж, мрачно
( мы о медузах говорим ).
Не все они дрожат невзрачно.
Но, все ж, присутствует экстрим:
Есть ядовитые, « заразы »...
Есть - прикоснешься - в пламень сразу...
Но как красивы и нежны
В цветах... и кружевом сложны;
Слегка прозрачны и ленивы;
Иные - в память о врачах,
Вслед за собою шлейф влачат
Кортежем нитей сверх - ревнивых.
Сладки сказавшего уста,
Что мир спасает красота!
54
Местами, дно здесь каменисто.
Местами - волнами песок.
Вода - с поверхности - лучиста.
Зеленой поросли лесок
Слегка колышется и к выси
« Гуськом » восходит воздух - бисер.
В пятнистых латах черепаха,
Как рыцарь без упрека, страха,
« У ног » Величества скалы
Морского « пони » примеряет.
Тот иноходь вглубь ускоряет...
Увы, мустанги здесь малы...
Свободу ж любят как и те,
Которые на высоте!
55
А это, что за силуэт
Вдали пятном изображает
Мне маринист - глубинный свет,
Чем страх нешуточный внушает?
Подъем и снова погруженье.
Как камикадзе, на сближенье,
Возможно, с « Нэсси » я иду!
Вдруг, вместо жемчуга, найду
Свое пристанище в утробе
Голодной твари не земной!
И станет жизнь моя ценой
За интерес к ее особе.
Но любопытство верх берет:
Не выдаст Бог - тварь не сожрет.
56
Напрасно вспять души движенье:
То шхуны ветхая корма.
Быть может, памятник сраженью,
А может, - шторму « без ума »,
Который, в бытность - наплаву,
Ей со скалою рандеву
Сюрпризом прихоти устроил,
И так навеки успокоил
Ее от верфи интерес
К морского рода приключениям.
Теперь, под времени теченьем,
« В лице » - растления процесс.
А, вот, у самого, у дна,
В борту пробоина видна.
57
Порталом в мрак зияет « рана ».
А вдруг, там золота - с талант!
Быть может, вел торговлю в странах
Чужих скупой негоциант,
Чьи кости я увижу скоро
Среди « прокисших » луидоров,
Пиастров, талеров, гиней,
Позеленевших - в меру дней...
Всплываю с жаждой кислорода:
Потоков воздуха хочу!
И вновь небесному ключу
Звучит в моем дыханье ода:
О да! О да! О да! О да!
Дышать хочу тобой всегда!
58
Дышать! - что может быть желанней?
Дышать - всегда желанье есть...
Дышать весной на зорьке ранней,
И лишь потом - попить, поесть.
Едим и пьем, чтоб размножаться;
Грехом в потомстве отражаться,
И тем гордиться без ума,
Пока не сдавит горло тьма:
Есть воздух! Есть! Дышать не можешь...
И так, « всплывая » не дыша,
Спешит к Источнику душа,
Крича: О Боже! Правый Боже! -
Забыв природную красу.
И в том, увы, Суда есть суть.
59
Как вожделенно любопытство!
Э нет, неверно говоришь.
Чтоб не вводить тебя в бесстыдство,
Я за тебя скажу: фетиш
Сребролюбца в море тянет,
И побывать в кормы кармане,
Душой стремится « нумизмат » -
Найти надеясь злата клад.
Корма! А ласково - кормушка,
Чревоугодливой была
Не отходила от стола...
Была не больше, чем ловушка.
А что темно... Так для поэта
Тьма - только « образ » злого света.
60
Лучи сквозь щели тьму пронзают
Так неожиданно и вдруг.
И шоры с глаз моих сползают.
Вот, звуки арфы гладят слух.
Не ярок свет в античной зале:
Как археологи писали:
Цветные фрески на стенах;
Столпов - волнистых видом - взмах!
И пресноводный в ней фонтан
Колонн тех дюжиной взят в скобки:
Стремленье струй его чуть робки.
Теперь представь, что Левитан
В тенистой зале то озвучил
И ощути себя могучим.
61
Как в барокамере подводной:
Здесь есть что пить и чем дышать,
Но атмосферы дух холодный:
Скорее, призван устрашать.
Стою у тихого фонтана,
А сверху голос « Левитана »
Оповещает из бюро
О том, что я - « информ - зеро ».
Смущен я, право, и подавлен
Гостеприимностью такой!
Хоть здесь и свет есть, и покой,
Но чувство - словно предоставлен
Я сам себе - как царь без власти;
Как у реки рыбак без снасти.
62
А не пора ли мне до дому?
Хе - гей! Заблудший я поэт!
Подайте мне, немолодому,
Талант златишка на билет...
Еще не стихло в зале эхо,
Как позади меня прореха,
Хранившая наружный свет,
Изобразила силуэт
Высокой женщины в тунике.
Я чуть попятился назад,
Но вскоре был довольно рад,
Когда сей силуэт безликий
Морской водою, чрез « окно »,
Плеснул на мраморное дно.
63
Я с жалким видом инвалида
Стоял с протянутой рукой,
Когда, в мгновенье, нереида
Восстала лужею морской
И предо мною нимфой стала:
Туника жемчугом блистала!
« Вот, это жемчуг... » - молвил я:
Жаль, ваша Даша - не моя... ».
Ответь - « твоя », и на колени
Я перед нею встал бы - в дар!
Она ж сказала: « Навсегда
Теперь ты мой, дружочек, пленник... ».
Быть может, я и чей двойник,
Однако не утопленник!
64
Мои уста, храните глупость
Как откровенность - под замком!
Ну проявите ж сердца скупость
В словах, реченных дураком.
Не все полезно, что желанно.
Небесная по вкусу манна,
Пока, в подобие вина,
Тянуть не станет откровенность
Перенасыщенность нутра,
Презрев нетленный Божий страх
И утверждая нашу тленность.
Тем не престанет удивлять,
Что на блевотине опять.