Ты – мужчина. Ты молод, полон сил, быстр, хитёр и ловок. Ты – охотник. Вот она, твоя дичь – эти грациозные серны, эти нежные лани, эти женщины. Их так много вокруг, что разбегаются глаза: ярких, щебечущих, как птички, умопомрачительно пахнущих, порхающих, как колибри. Они чудесно неопытны, они наивны и доверчивы, их так много, что они почти тебя не боятся. Они – вот, на расстоянии вытянутой руки. Они настолько рядом, что ты видишь глубину их глаз и чувствуешь тепло их кожи. Их дыхание завораживает, их близость сводит с ума. Твоя кровь закипает от тестостерона, тебя пьянит предвкушение лёгкой добычи, и ты бросаешься вперёд. Однако сколько бы ты ни пытался приблизиться, они каким-то неуловимым образом не позволяют сократиться разделяющему вас расстоянию. Но ты – охотник, ты знаешь, что делать. Твои врождённые инстинкты срабатывают безошибочно. Ты выбираешь жертву, запасаешься терпением и начинаешь погоню. Ты делаешь петли, расставляешь капканы, устанавливаешь силки и разбрасываешь приманки. Ты маскируешься, меняешь внешний вид, голос и запах. Ты идёшь по следу уверенно и неотвратимо, не замечая ничего, кроме своей цели. И однажды, увлечённый погоней, ты заходишь в те гиблые места, откуда обратного пути нет. Внезапно раздаётся оглушительная бравурная музыка, и невесть откуда появившаяся толпа торжествующими криками загоняет тебя в угол и принуждает произнести «да» или «согласен». Тебе на руку надевают кольцо и сажают в клетку. И на тебя обрушивается невыносимое своей запоздалостью прозрение, что дичью всё это время был ты, и что это именно тебя скрадывали, ловили и заманивали и вот наконец поймали и гордо показывают как охотничий трофей.
Твоя дальнейшая судьба предрешена. Первые несколько лет ты пытаешься вырваться, мечешься, дёргаешься и показываешь зубы, но клетка тёплая, кормят хорошо, и ты привыкаешь, смиряешься, обрастаешь жирком и в конце концов начинаешь шагать по жизни одомашнено и покорно, размеренно кивая головой и без какого-либо интереса взирая на потерянные по дороге жажду свободы, ослепительный некогда лоск и остатки тех диких, неистребимых инстинктов, которыми ты так гордился, и которые обрекли тебя на твоё сегодняшнее жалкое существование.