Доброго дня! Шумлю под правое ухо, соседу через изгородь, дедке Дробнову. Левое, - говорит он, – отключено годками и нужно только для красившости, да чтобы картуз на глаза не сползал. Дедка здаровкается и зачинает меня чухвостить.
-Так голуба всё царство небесное проспишь, оно и понятно, если не по молодому делу, то когда.
Молчу, даю отвести душеньку, видать с котейкой не наговорился. Вдруг затихает.
Разрезая наряд утра, мчится на велосипедке учительница, Антонина Евстафьевна.
Дед аккуратно, будто хлебные крошки в голодный год, смахивает в пятерьню завидки и смокчает их, как карась прибрежный камыш.
-Вот бестия, ну прямо Ленин в мавзолее, не меняемая: не моль, не шашель, ни бирёть, королевишна !
Антонина Евстафьевна, поровнявшись с нами, на здравствуйте, кивком головы шлёт ответ и, горделиво катит дальше. Дедка в который раз начинает рассказывать, как в тот год, когда умер Сталин, вёз из райцентра в только построенную школу молодую «учителку несносной красоты».
Клянёт войну, принесшую такой разор и беду, половину мужиков не вернулось, всю молодь посекла.
-Разе пустовала бы такая краля.
Клянёт «секлетаря» уговорившего стать её партейцем.
-Это ешо хужее, чем без паспорта за палочки в колхозе работать, партейным билетом за подол пристегнули и ни кудышеньки не тронешься, а и то, кто будет на ферме коровам политформации сказывать про Чомбу, который убил товарища Патрисия Лумумбу? Вас уму разуму обучать, вот и тебя на правильные рельсы поставила, до столицы докатил, слыхал, числишься в передовиках.
Воспоминания дедки, что тебе мотив – прилипала накрывает меня. Пётр Дмитриевич,- мой дед по мамушкиной линии, хлопает кулачищем по краю обеденного стола и уже тихо, но твёрдо.
-Ехайте, ехайте на свою целину, только мальца вам не отдам, пока не обустроитесь, здесь пойдёт в школу.
Так я, единственный, в новенькой форме, фуражке с кокардой, портфелем переступил порог начальной школы ни чем не отличавшейся от деревенского пятистенка, разве чуть побольше да крытой железом. Класс был один, с доской и партами выкрашенными чёрной краской, мрачность которого веселила пестрядь одежды помноженная на возрастную разносортицу учеников. Меня посадили на вторую парту, так как я уже читал и немного писал, стало быть, начал со второго класса.
Антонина Евстафьевна была всем: директором, завучем, учителем и завхозом, а когда истопник Аникеич запивал, на переменку с уборщицей тётей Глашей топила печь.
В модном по тем временам костюме, со значком на лацкане, сновала от парты к парте, мы её любили и верили каждому слову, что живём в самой сильной и прекрасной стране и обязательно построим коммунизм. На первое мая, с флажками, построившись по двое, маршировали вокруг школы, кричали УРА! Да и как не поверить, помню, на новогодний праздник, жаркая печь растопила ёлочную смолу, духмяный запах хвои завис туманом. Валька «соплячка» в наряде снегурочки, с дедом морозом - многолетним второгодником Колей «воной» в тулупе Аникеича ,подвязанной бородой из пакли, мешком разузоренным снежинками, встречали у дверей. Однако, стоило появиться Антонине Евстафьевне в наряде снежной королевы, с короной-звездой, всё стало самым что ни на есть настоящим, и дед мороз и снегурочка.
Подарок, кулёчек из газеты с конфетами, подушечки обсыпанные сахаром и такие же, только круглые так и остался самым лучшим в моей жизни.
Учился я легко и в охотку, но больше всего любил рисовать, лучше меня не рисовали даже старшие. Однажды, придя к другу, увидел как он, готовясь к праздничному конкурсу, переводит из книжки рисунок и меня зачем то дёрнуло это сделать. На следующий день, среди вывешенных рисунков не оказалось только моего. Ко мне подошла Антонина Евстафьевна, извинившись, сказала, что нечаянно на мой рисунок пролила чернило, от стыда я покраснел, она, тихим уверенным голосом сказала.
-Ты станешь обязательно художником, у тебя талант к рисованию.
Бывая в Русском музее, непременно останавливаюсь у картины «Девушка в футболке» Самохвалова, поражаюсь, как художнику через портрет удалось выразить чистоту, устремления, веру целого поколения. Вспоминаю мою первую учительницу, школу крытую железом, хутор Ильинский, который остался только в моей памяти.
У героини картины был реальный прототип, учительница Евгения Петровна Адамова, личность необыкновенно яркая.