Что-то крепко разладилось, и даже не в телевизоре,
Не в соседе, а в мире, хоть здесь оно и видней.
Знать, монеты на Поле чудес дали всходы и вызрели,
Расползлись лианами. Вот уже и по мне
Зазмеился побег… Откуда? Куда? И мороз не страшен им!
Ни топор не указ, ни гербициды, ничто вообще!
На глазах за отцветшим цветком надувается плод оранжевый…
Наше время в историю как нашествие овощей
Попадёт, которым люди стали прислуживать,
Как на дурь подсев на вкрадчивый урожай,
Чья ботва погребла дворцы, музеи, храмы, - всё лучшее
На планете. И некуда убежать:
Исключений взбесившаяся трава не делает –
Всё опутав, набила рты кабачковой икрой,
Развратила скотской диетой и негра, и белого,
Даже в жилах уже овощная кАшица, а не кровь.
Там – брюссельские на плечах, тут - белокочанные
Головёнки. В людях рухнул обмен веществ.
Гуманизм с геноцидом наперегонки к измельчанию
Нас ведут и к нашествию овощей.
За изысканностью – изврат, вырожденья вестники.
Ну, скрестим колбасу с бамбуком, и что потом?
Эти траву жрут с нищеты, эти – с жиру бесятся,
Третьи плоть умерщвляют каперсами постом.
И похоже, что нет другого противоядия
Отупенью (чем жив, что ешь - то и есть ты сам)
Кроме как, сокрушаясь, стать чуточку плотояднее.
Не ведут бобовые стебли на небеса,
А напротив – застят! Добычу стеречь в них богоугоднее,
Чем при жизни компостом гнить, лишь покой любя.
Аскетичный хищник честнее вегана-чревоугодника,
И уж вовсе свят – если жрёт не ближнего, а себя.