***
Мое жгучее зарево побледнело и пожухло,
Солнце превратилось в ледяную глыбу и расплескалось.
Вот уж который год я набираю брызги в подол,
Собравший репейник и семена горечи.
И ты лишь осколок тёплого прикосновения вечности,
Которая приблизилась ко мне, чтобы поиграть.
Потому что я её неприступное дитя.
Но она имеет и множество других забот
Помимо простой детской улыбки.
Брызги моего солнца проникают в ту почву,
Которая возрождала дивный сад, и не единожды,
Но теперь и всей воды мира не хватит
Возместить недостаток былого тепла.
Но солнце, которое у меня было,
Также никогда не исчезает навечно.
***
Нас пьянил мертвящий водоворот.
Я пыталась держаться за снежный вихрь,
И пока душа опадала в иней,
Он вопил, что голод уже не тот.
И спустя два года и третий год
Я бреду по бреду своих скитаний,
Но метель с пути даже боль сметает,
Ни дышать, ни двигаться не даёт.
Потому скитания точно смерть,
И бреду я недвижно и полулёжа.
Я убила солнце, и солнце тоже
Неспособно, конечно, меня согреть.
Мы прощались в объятиях, за едой,
В магазинах, клубах и ресторанах.
Изнывая от боли, в смертельных ранах.
Мы прощались, вернувшись к себе домой.
Мы смотрели мимо потухших глаз.
Мы любили, а более не встречались.
Вместе жили, радуясь и печалясь.
Жили вместе, но боль разлучила нас.
И наш светлый дом превращался в склеп,
Мы делили пространство, постель и средства,
И мороз, желающие согреться,
И старинный шкаф, и в шкафу скелет.
Мы делились сущностно пополам.
Наши части ссорились и мирились,
И взрослели, и яростно расходились.
Настоящие мы оставались там,
Где влюблённые дети глядят в закат,
Где потухший вулкан и остывший пепел,
Обнаженное сердце ласкает трепет
И поёт про несколько лет назад.
Мы остались втиснутыми в затакт,
Неспособные более продлеваться,
Получать восторг от святого танца
И во что-то верить, любя за так.
Мы остались втиснутыми в затакт.
***
"Ты бы меня не услышала, дорогая,
Если бы я кричала о том, что лапы чудовища тебя заволокли...
Теперь вот плачь, мертвея и догорая,
Изнывая от великой и неизученной любви!" -
Со мною общались голоса живых, но чаще - мертвых?
А я и не знала, что боль одиночества бывает настолько невыносимой.
И я никого не просила слышать меня. А на лицах стертых
Застывал чей-то крик,
И я вмиг сама превращалась в большой и цельный слух.
И когда Он променяет меня на сук,
Я разучусь запекать его любимые блюда и опекать кого-либо.
Он сам кричал в пустоту о том, что ублюдок - это когда ты родился чернодушим,
Хотя чернокожих ему было бы любить сложнее...
Это необычное существо занимает мое сердечко.
Для нас не было ничего важнее
Поиска луны и разговоров о вечном, но потом
Он умирал каждый день как жухлый листопад.
А я умирала как осень, превращающаяся в зиму.
А рай - в ад. Осень не хочет потерь,
А потерпеть - значит жить воспоминаниями о лете.
Но лес не светел.
Осень не желает убивать листья, но листья падают и падают во имя возрождения древа.
Я была первой, кто смогла... но теперь
Пожалуйста прости, родное золото поднебесья.
Песня небытия убаюкает нас, оцепеневших на окраине мира.
Кто подаст одеяло нам, покрытым инеем?
На веках поцелуй ветра и лед, тонок.
Я бы целовала тебя в синие губы, если бы это могло что-то изменить,
Но, золото мое, ты рассыпалось на плечи и волосы таинственных незнакомок.
Возвращайся в тот рай, где тебе не было так невыносимо.
Твоя сила уходит в землю, в которой похоронена любовь.
А я имею мужество на эксгумацию,
Потому что мне нравилось ее милое личико
(А грация покойницы не оставит и тебя равнодушным),
А еще потому, что в моем шкафу окровавленное лезвие.
И в шкафу душно.
Я тебе расскажу потом, что из этого всего вышло, не совру.
Впрочем, это нельзя будет не увидеть. Ведь наступит май.
А теперь ложись, золото осени, на траву,
Спи, отдыхай.
7.11.17.
***
Эксгумируй мою печаль,
Реставрируй мою беду.
Я приеду к тебе - встречай,
Но опять от тебя сбегу!
Моя осень - полночный бег,
И под музыку поездов
Начинается мой куплет,
Подпевает и вторит бог.
Строит стены карельский лес,
Потолок уплывает ввысь.
Дом родной непременно здесь:
Мои чувства к нему сбылись.
Моя лампа - овал луны,
А перина - мохнатый мох.
Только травы да валуны
В интерьер добавляет бог.
Так ищи же меня в степях
По болотам и по лесам.
Я на гибких усну стеблях,
Когда будет цвести весна.
Не зови же меня назад
Муровать в городской бетон.
Я на ужин испью закат
И продолжу свой путь потом,
Через память о ночи сна
И приливы рассветных нот.
Перед кем я теперь честна,
Понимает и ценит бог.
10/11/17
***
В моё море оцепенения
Только северный ветер вхож.
На кого ты теперь похож?
На фальшивое настроение.
Остаётся никем непознанна
Бездна мечущейся души,
Но отныне меня не ищи:
Погружаться в глубины поздно нам.
Я останусь наивной девочкой
В чёрны косы вплетать цветы.
Меня будешь ласкать не ты -
Добрый ветер, даруя ленточки
Из воздушного шёлка нежного
И прозрачного серебра.
Я - не из твоего ребра.
Я неистовая, безбрежная
Голубая вода забвения.
Не поверил, не ухватил,
Не приметил моих светил.
Мне чудесно, хоть в этом плене я -
Понимания быстротечности,
Проходяшести, перемен.
Ну а твой, ах, какой твой плен?
Холод мрака, беспечный стих.
10/11/17