Вечернее небо покрыто мглой,
Сыплет метель и ничего не видно.
Вверху словно прорвался мешок с мукой,
И ветер шалый спешит её выдуть.
Скрипят шаги мои на снегу,
И след их глубже, чем нужно,
Как будто я ещё кого-то несу,
Но нет никого, кроме меня и стужи.
Потом я вижу следы мои впереди,
Куда нога моя ещё не ступала,
И память мне дятлом твердит:
«Такого я никогда не встречала!»
Теперь я знаю, что у меня позади.
С заминкой я оборачиваюсь быстро,
И точно: на снегу мои следы,
Метель не занесла их в регистры.
Скольжу я взглядом вдоль цепочки той
И вижу, что от самого её начала
Мальчишка идёт с корзиной большой
И пробивается сквозь мглу отчаянно.
Я снова пристально смотрю вперёд,
И видно мне, что вдоль оврага кромки
Старик с седой бородой бредёт,
И плещется у него в руках худая котомка.
У края оврага он постоял,
Как столб, значительно и одиноко.
Потом степенно одежду снял
И обнажённый пошёл в овраг боком.
Иду и смотрю на склон противоположный,
Лелея в душе надежды слабый огонь,
Но все надежды мои оказались ложны,
Так и не вышел он на тот склон.
Мне голос Безмолвия говорит:
«Это не всё, что осталось внизу».
Только об одном он молчит,
Что или кого в себе несу.
Метель до идиотизма упрямо метёт,
Скрипят шаги мои на снегу.
Я знаю, что меня ждёт.
Я всё ближе и ближе к оврагу иду.