-Ты с ним общаешься? – удивление уродует смазливую рожицу то ли девушки, то ли женщины, то ли человека, то ли голограммы.
- Общаюсь… Я бы не сказала, - отвечаю без энтузиазма.
- Я так и думала…Наговорят всякого... Ну что у тебя с ним может быть общего… Гопота… По малолетке даже сидел…Ты вообще в курсе?
- Я с ним жизнь проживаю, эдак лет десять-двенадцать точно, - обрываю поток бессознательного сознания собеседницы. Она в легком замешательстве. Скорее, даже в помешательстве.
- Проживаешь? Это спишь что ли?
- Исключительно тантрический платонизм практикуем, - говорю это таким тоном, будто посвящаю собеседницу в свою большую тайну.
- Аааааа, - гласит она.
А я понимаю, что нанесла серьезную травму. Не жалко, нечего любопытствовать. Особенно, когда ума нет.
…Вечером пересказываю разговор Жене. Это с ним я вроде и не общаюсь, но проживаю жизнь. Пересказываю дословно. Он истерично смеется. Мы болтаем о том, что принадлежит только нам. Смеемся. Нам хорошо. Простились, отключились. Между нами почти 4 тысячи километров. Это ничего, главное, что мы есть друг у друга. Мы не любовники, не брат с сестрой, даже соседями никогда не были. Мы просто друг у друга есть. Как это объяснить, кому-то третьему. Особенно, если этот кто-то третий не особо обременен умом? Да и стоит ли.
… А Женька, действительно, отсидел по малолетке. Украл офисное оборудование, которое не имело для него никакой ценности. Взял, чтобы люди узнали, он, Женька, есть. Он не говорил, но я уверена, поступок был спичем родителям, этаким приветствием с последствиями. А потом, он прямо с улицы поступил в политех. Документы подал на несколько факультетов, и когда прошел на все, за студента началась нешуточная борьба.
Мы не может вспомнить, когда появились друг у друга. Помним, как радовались рождению его дочки. Взрослые сумасшедшие, и наша радость была больше похожа на исступление. Помним, как переживали его, а вскоре и мой разводы. Помним, как понимали совершенно недоступный для других смысл казалось бы, простых слов. Помним, как однажды Женькин отец узнал во мне человека, способного влиять на сына, и стал откровенно этим пользоваться. Помним, как иногда шутили над ним за то, правда, не зло. Помним, как боялись друг друга потерять, и как становилось легко, когда взаимные беды миновали.
Сумасбродный, он никогда не обманывал женщин. За всяким разом, когда просыпался поутру не в одиночестве, следовала женитьба. Предшествовали ей смотрины. И мало кто из подружек понимал, зачем он знакомил их со мной.
Жутко ревнивая, по отношению к Жене этого чувства не испытывала никогда. Или радость, или жалость.
У него полно недостатков, но он идеален. Иногда его заносит. Иногда людям причиняет зло. Не потому, что так хочет. Так получается. Терзается и не понимает, почему так происходит. Все просто. Потому, что так должно.
У нас есть взаимная уверенность в том, что каждый из нас знает о другом больше, чем сам. Может, так. А может, мы это придумали. Но почему-то признаться друг другу в том, о чем в присутствии других и подумать страшно, не причиняет труда. Так и проживаем жизнь. Зная, что есть друг у друга. Зная, что бы не случилось, осуждения не последует никогда.