Казалось, так мало вещей, что меня искромсали,
Пустили в расход, обнулили, как счетчик в заправке.
И верилось: жизнь подчиняется правилам правки,
Но правила эти, случайные Парки верстали.
Сшивались страницы, событий лепились эскизы,
И рушился мир, разрываясь в цилиндрах мотора.
Я шел сквозь стальные гримасы суда и укора,
Из острых вершин по ущельям, как водится, к низу.
И пропасть моя становилась уютней, роднее,
А звезды врезались в подкорку, как зерна взрослели,
Лишь песни мои, лишь они по пути уцелели,
А все остальное, голодных волков голоднее.
А что остальное? - С тупым алгоритмом бациллы,
Выкраивать цепь в выживании беспрекословном,
И в этой подмене себя, в этом празднике кровном,
Проклятия ждать или меткой улыбки Сивиллы.
Но время – орел или решка, в пустой перебранке,
В нем правда страниц хороша под землей, на костре ли?
И смерть не страшит, коль слышны соловьиные трели,
И жизнь, как брильянт хорошеет от точной огранки.