Ксюша стояла у полуразрушенного хлева
по колено в коровьем навозе с почти
неподдельным выражения страдания
при виде несчастной доли русского народа.
И даже заработанные кровавыми мозолями на
языке триста миллионов не могли утешить её
душу, измождённую дебатами у Соловьёва.