Т. Виноградовой
Видно, март за окном:
разорались коты,
разодрались, деля
мурок нашего дома…
Я вдруг вспомнил весну,
где была рядом ты –
в моём сердце истома
по имени Тома.
Вот в такой же сезон
сводник Боря Бирзон
познакомил меня
с этой самой Тамарой…
Начинала она
с секс-эскорта персон,
а с годами предстала
лучшей в городе шмарой.
Нет помарки в Тамарке,
чья душа – чистый лист,
не путана она,
хоть винят её в сходстве,
ведь у ней в трудовой
запись есть, что статист,
а вернее, статистик
в речном пароходстве.
Знает Тома давно,
что она не Ассоль,
парусов алых нет
и корабль без Грея…
Но я только подумал
про хлеб и про соль,
как она подаёт,
молча завтрак мне грея.
В съёмной «двушке»,
смотрящей на лёд Иртыша,
женский праздник
встречаем мы с 5-го марта…
В общем, в день торжества –
за душой ни гроша,
а без денег любовь,
как игра без азарта!
Снова Тома заложит
колечко в ломбард
и нагрузит меня
магазинною тарой:
за столом я с гитарой
для неё – лучший бард
на сибирских просторах
между Омском и Тарой.
Платье Томы
времён ещё СССР,
туфли модные типа
вокзальной платформы…
Третий лишний у нас
бывший муж – офицер:
ей не нравились раньше
мужчины без формы!
А сейчас с капитаном
умрёшь от тоски,
не раскроешь по-русски
широкую душу…
Тайно Тома мои
замочила носки,
зная, что босиком
не уйду ночью в стужу.
Не случился весной
у мужчин общий гон,
а давления тон
Тома снизила ловко:
командиру пора
на его полигон,
до утра продлена мне
командировка.
Взят я в плен у границы
дверного глазка,
и вот также узка
в рай ведущая щёлка…
А на коже у женщины –
ни волоска,
и на ощупь она
вроде гладкого шёлка!
Бархатистость её
восхитительных ног,
что белеют во тьме,
вожделея, лелею…
Помню: вдруг занемог,
но, однако же, смог
я любить эту женщину,
даже болея!
Как хотелось бы мне
отослать по весне
больше солнца в оконце
ей вместо подарка…
Я, наверно, не зря
в марте брежу во сне:
«Тома, Томочка,Томка,
Тамара,Тамарка!».