Был день, как день, немного больше солнца,
Весна почувствовалась в пульсе ветра,
И улицы, оттаивая лед, напоминали змей, менявших кожу.
Я шел в Манеж, на выставку искусств,
Все в стиле постсоветского модерна.
Название – не гремело, для меня,
Ни коленвалом, ни трубой органа…
В фойе дарили красочный буклет,
- напоминание про выбор президента,
С ним девушки, как бабочки – уста,
Раздаривали легкие улыбки.
Картины, лозунги, скульптуры и коллажи,
Три пьяных робота, - ничто меня не грело
(должно быть, запоздалая весна)…
Но, вот одна из многих композиций,
Взяла внимание и интерес:
Стальная клетка, ростом с человека,
Ни двери не было, ни выхода - ни входа,
Внутри громаднейшая медная змея,
Заглатывала медную лягушку.
Из головы торчала голова. Четыре глаза,
грустные и злые, похожи были, блеском, на монеты...
- Кому из них в сей басне повезло? –
Спросил себя я…
- В целом, неизвестно, -
Сказал скрипучий голос за спиной.
Я обернулся, это был художник…
- Представлюсь, - скульптор,
Он сказал с ухмылкой, - над этим «чудом»
Бился двадцать лет!
- И, что, тогда, змея? – спросил я, - или жаба…
- Лягушка это, знаете, - душа, - он отвечал,
Слегка сжимая складку на рукаве цветного пиджака…
- Души ведь раньше, не было вообще, - он продолжал,
Казалось, сам с собою, делил неоспоримую беседу.
- Теперь она – в наличии, - но жертва.
- Кому, зачем, где цель здесь, где подвох?
- А цели – нет, - он отчеканил резко, -
Змия – есть символ твоего народа, его истории, если угодно,
А клетка – это символ государьства.
- А где же личность? - я спросил, теряясь…
- А личность здесь, мы с вами, ты, да я…
Я попрощался, но рукопожатие мне показалось
Чем-то вроде, заглатывания лакомства змеей.
На улице все так же длилось солнце,
Капель, что с крыш, напоминала ноты,
Скользящие в круговорот Весны,
И город, оживал, преображаясь.