Автор Владимир Кочкин.
Повесть эта - мейнстрим.
Мейнстрим - канонам не место, на стыке жанров, неожиданные решения, нравственное развитие героев и логическая последовательность их действий, философия и идеология, а так же смесь фантастики и реалий нашей жизни.
Часть 1. Я привык к тому миру.
Поздно стучать кулаком по столу,
когда ты сам уже блюдо.
Станислав Ежи Лец.
ГЛАВА 1. ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ, НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ!
1.
Наша баня сгнила и была разобрана на дрова, когда я ещё под стол пешком ходил. О новой бане родителям оставалось только мечтать: отец инвалидом пришел со второй мировой войны - кто срубит?!
Огромный чугунный котёл, предназначенный для нагрева воды, годами ржавел в ограде. В моих детских играх он был то фашистским дзотом, то башней танка.
Печные валуны бабушка и мама скатали в кучу у края картофельного поля - сгодятся! Через пару лет землю под камнями облюбовала крапива. Чтобы жизненную силу у корней отнимать, как говорила бабушка, мне поручено было палкой срубать её заросли. Как ни воевал я с этой напастью, представляя её то вражьим войском, то чудищами, напавшими на мою воображаемую сказочную страну, крапива лишь гуще становилась.
Без своей бани в деревне - беда!
Согласно неписаным законам деревенского гостеприимства, (скорей, из-за боязни пересудов), раза два-три в год любой, даже самый прижимистый хозяин, на помывку пустить мог. Вот только, без права простирнуть хотя бы нижнее, (бельё, имеется в виду). А то и без приглашения в дом на традиционные субботние пельмени, на чай из самовара. А ещё, (что для отца было бы особо болезненным, хотя и не злоупотреблял спиртным), обидная возможность остаться без трёх-пяти заветных стограммовых рюмок забористого самогона, (не говоря уж о рюмочке на посошок!).
К тому же, радости мало распаренному домой добираться с противоположного края деревни. Особенно по осеннему дождю, в слякоть. Либо зимой, в лютую стужу. Отцу же, с деревянным обрубком вместо ноги, с болями в спине, временами очень сильными, это было ещё и затруднительно, а то и невозможно.
С каждым годом здоровье папы становилось чуточку лучше.
- Ещё танцевать буду! - хорохорился он. - А то и сына заделаю! Наследник мне край, как нужен! Надоело в бабьем царстве жить!
И он сдержал своё слово. В 1953 году, когда отцу было уже тридцать четыре года, родился я. Роды были тяжёлыми. Отец переволновался и, возможно из-за этого, со здоровьем у него снова начались проблемы.
Бабушка моя слыла ведуньей, но с осколками от мины, застрявшими в спине зятя, даже она совладать не могла.
- Стёпа, на операцию тебе нужно, - твердила упрямо.
- Свыкнусь! - сердился он.
Как-то, уже под осень, отец собрал чемодан, положил в него орден, медали и уехал в Киров, в областной центр. Обратно его привезли на машине, на носилках внесли в избу.
- Не ходок! - Весть молнией пронеслась по деревне.
До весны отец в лёжку лежал, с боку на бок сам не мог повернуться. В том, что ходить начал, заслуга бабушки.
- Мы, да с бедой этой не справимся! - твердила она, массируя его спину. - Быть такого не может!
- Справимся, - холодно, но твёрдо отвечал отец. Он веру потерял в выздоровление, но не характер.
Боли в спине поутихли к весне. Как снег стаял, отец начал вставать. А как научился заново ходить, как сам до лавочки у ворот добираться начал, возмечтал срубить настолько ладную баньку, чтобы полюбоваться ей вся деревня сбежалась.
В июне в избу ввалился председатель колхоза. С порога заявил:
- Степан, мужик ты хваткий, работу тебе поручить хочу, дюже важную.
- Что за работа? - настороженно посмотрел на него отец.
- Упряжь шить. Хомуты, и прочее. Деду Михею сам знаешь, сколько лет - не осиливает. Пойдешь в ученики к нему?
- Пойду! - твёрдо сказал отец.
Через полгода дед Михей умер. На отца столько летней работы свалилось - не переделать. Не только упряжь шил, но и, по инициативе собственной, сани и телеги ремонтировал. Не до постройки бани ему было в то время.
Счастье, с соседями дружили... Да, счастье!
Сегодня, спустя полста с лишним лет, то кособокое, на ладан дышащее строеньице, я бы баней не назвал: маленькая, да ещё топилась по-черному. Печь без трубы была, весь дым от каменки в самой бане витал, выходил через чуть приоткрытую дверь. Стоит ли удивляться, стены и потолок покрывал слой копоти: сажа начинала куржевиться, (образовывать ворсинки), если долго её не сметали.
Бывало, мы набивались в ту баньку до 5 мальчишек, (шестому места бы не хватило). Больше баловались, чем мылись.
Летом, с дикими криками бежали к близкому прудику. У мостков, где ключи в глубине били, (вода была настолько ледяной, что водоросли не росли и пиявки не плавали), ныряли, да не по разу. Держась за почерневшие скользкие доски, ногами бултыхали до тех пор, пока с краёв ямы ил клубами чёрными всплывать не начинал, либо, пока от холода кожа пупырышками не пойдёт. Обратно летели сломя голову - греться.
Зимой купались в снегу... Как-то Федька, сосед через три дома от моего, (так и говорилось в деревне нашей: сосед через два, три, четыре дома), со всего маха врезался грудью в кромку наста. Вскочил, губы поджав. На коже бусинками выступила кровь. Не заревел, не всхлипнул даже - зауважали!
А то состязания-истязания устраивали. Двое забирались на полок, остальные внизу располагались, присев на корточки. Насмешничали и плескали кипяток на раскалённые камни, нагнетая пар. Попробуй-ка, выдержи! У победителя, (у того, кто последним спрыгивал с полка), по образному выражению сына хозяйки бани, моего ровесника и друга Витьки, уши ошпаренными лопушками в трубочки сворачивались.
Королевой в натопленной бане была жаром пышущая печь, сложенная из огромных валунов. Двоим взрослым у лавок повернуться затруднительно, на полок взбирались по очереди, а она, одна, занимала треть места. Умелец-печник вмуровал в неё чугунный котел ведер на десять, (чтоб и на стирку воды хватало).
Королева была ворчливой. Вода продолжала вскипать в местах соприкосновения чугуна с раскалёнными камнями, отзываясь под массивной деревянной крышкой глухим бурчанием.
- Это банник сердится, - пугал нас Витька. - Он в углу, за печью хоронится. Мой дядя видел его в прошлом годе. Он его чуть за ногу не укусил.
- Банника, чуть не укусил?!
- Смейтесь-смейтесь, вот подкрадётся под полком, оцарапает когтями ногу, до смерти самой кожа будет гнить и лохмотьями слазить. Он может это сделать, если вовсе озлобится. Смех человеческий ему завсегда обидным кажется.
Если бы в тот миг погасла свеча, мы взвыли бы от ужаса, стремглав выскочили бы в огород и стрекача задали к дому, под пригляд родителей Витьки.
В тот вечер мылись мы боязливо, без смеха.
Нас пускали в баню соседи справа. Она тоже топилась по-чёрному, (как и по всей деревне), но была намного вместительней. Вот только, жили эти соседи справней, (и дом просторней, и живности во дворе больше), оттого чуть свысока смотрели на отца моего, с откровенной жалостью,
- Только к Маше на помывку ходить будем! - повелел отец. И причину нашёл, вескую: - В её баньке лавки и полок ниже, взбираться не так мучительно.
Муж тёти Маши молодым умер, тридцатилетие справить не успел. Сердце не раз у него прихватывало, но, коль выпить был охоч, деревня вынесла свой жёсткий вердикт: “сгорел от пьянки”.
- Не повезло бабе, одна осталась с двумя малолетками и стариками! - искренне сокрушался отец. - Помогать ей мы просто обязаны!
Всякий раз, осенью, вопреки деревенской морали, помимо дров на баню, (помимо того, что “облагодетельствованные” воду в котёл натаскивают), моя семья отдавала соседке мешков пять картошки. И на помывку без гостинца не приходили. Трёхлитровую банку огурцов солёных, либо помидоров, а то и баночку варенья - как закон! А если пельмени затевались, то фарш чаще наш был, а тесто - соседским.
- Доброта добротой отзовётся! – широко улыбался отец.
Два сыночка и лапочка дочка - в радость была Маше, но в деревне с “наследством” таким новую семью не создать. И в отчий дом не вернуться - в нём уже трижды семеро по лавкам: младшие братья собственными семьями обзавелись. Она полноправной хозяйкой стала в доме умершего мужа. Порой прикрикивала на свёкра, если посильная мужская работа не делалась. Порой, свекрови сердито выговаривала. Но чаще жила с улыбкой.
- А у ентих-то, у богатых, - не раз смеялся отец, - петух и тот сердито кукарекает! Зато с семьёй Маши не дружба – благодать!
В разгар лета, (года через три, как отец работать начал), в дом наш бодро вошёл председатель колхоза.
- Степан, обрадовать хочу! - заявил ликующе. - Правление колхоза работой твоей дюже довольно и благодарностев полно. Постановило баню тебе срубить силами колхозных плотников. И тёс есть, и брёвна. Печника ищи.
Впервые видел отца плачущим: счастливо плачущим, с улыбкой в пол-лица. А бабушка, как председатель ушел, проворчала:
- От тебя добра колхоз больше имел! Могли бы раньше озаботиться.
Лето прошло, следом осень природу ожгла: жаркими красками поиграв, уже в дождливость и слякоть обрядилась, а бригада строителей в огороде нашем так и не объявлялась. Отец почернел от обиды, но напомнить председателю об обещании гордость не позволяла.
Ранней весной, заняв у соседей и родственников денег, он нанял шабашников из райцентра. Не баньку они срубили - загляденье! Стол для них с радостью накрыли: хорошая работа не только деньгами, добросердечностью должна быть оплачена.
Мама ласточкой летала от печи к столу, и обратно, подавая кушанья. Хорошо запомнил лицо бабушки: счастьем лучилось.
Отец, по случаю такому, костюм лучший одел, с орденом и медалями - во главу стола сел. А работники, вдруг, за столом губы принялись кусать и переглядываться... Еще на три дня строители остались. Предбанник сладили, размером едва ли не с баню, с полом из дорогой сосновой доски, с двумя массивными лавками и не менее массивным столом между ними из елового горбыля, который через неделю смолой слезиться начал. А над крышей бани забавного петуха из жести вознесли - флюгер называется, как позже узнал. Всё это - бесплатно! Деньги наотрез брать отказались.
Снова видел отца счастливо плачущим.
- Ы-ы-ы, ы, ы-ы... - блаженно мычал он после того, как строители встали из-за очередного обильно накрытого стола и, шумно попрощавшись, ушли. По щекам его скатывались слёзы, а губы рвала радостная улыбка.
- Утешать не смейте! - сурово сказала нам, детям, бабушка. Когда одна из моих сестёр попыталась возразить, заявила: - Счастьем не каждый день умываются!
Отец остался в колхозе, не ушёл, хотя прокормиться за счёт пособия за своё инвалидство мог. Но, не было уже у него той, прежней светлой радости, когда шил хомуты.
Это - предистория.
2.
Зимой 1999 года, (в ночь после юбилея, когда “сороковник” разменял), мне приснился необычный сон. В нём стоял я голым в нашей бане. На лбу и груди, от жара нестерпимого, набухали капельки пота, а от порога тянуло морозным воздухом: ноги словно приклеились к мокрым половицам, шагу ступить не мог.
Медленно стала открываться дверь, секунды через две-три я испуганно вскрикнул и прошептал:
- Бабушка?
- Здравствуй, внучек! - тепло отозвалась она.
- Ты же умерла! - вскричал я. - Зачем ты здесь?!
- Чтобы о том сказать, что и в другой жизни продолжаю любить тебя. Сквозь запреты все смогла прорваться того ради, чтобы тебя повидать, словцом ласковым перемолвиться.
- Я тоже тебя люблю, - с трудом произнес я, стараясь говорить спокойно. - Но ты не снись мне больше, не надо!
Чуть успокоила меня ее улыбка: добрая и чуть виноватая.
- То, что разговор наш не сон, вскоре сам поймёшь, - торопливо заговорила она. - Предостеречь хочу. Кое в чём пред тобой в жизни земной приоткрылась, так вот, обо мне там не расспрашивай, а слово “жаворонок” не упоминай даже. Тем вред себе причинить можешь.
- Вред... - о чём ты?!
- Тебе предстоит стать хранителем. Не надеялась даже, что кому-то из моих потомков выпадет такая честь.
- Я ничего хранить не собираюсь! – испуганно выкрикнул я.
- Если скажут тебе, что это не я к тебе приходила - не верь, но и сказанное не оспаривай, - торопливо произнесла она и улыбнулась ласково. - Эх, побеседовать бы обстоятельно, да недосуг. Для свиданьица у нас пять минуточек малых, да и те для дела дадены. Может, даст судьба, свидимся ещё.
Она шагнула ко мне, положила маленькие худые ладони на мои плечи. Руки ее, вдруг, стали тяжелыми, словно валуны, из которых была сложена печь-каменка. Я рухнул на колени. Уткнулся носом в старенький, до боли знакомый цветастый байковый халат, пахнущий свежеиспечённым хлебом.
- Что ты делаешь со мной, баб... – И осекся на полуслове. Тело окаменело. Даже мизинцем шевельнуть не мог. Лишь не потерял способность глазами водить из стороны в сторону.
Скрестив ладони, бабушка положила их мне на голову, чуть выше лба, и заговорила, тяжело роняя слова:
- Открываю тебе ниор древа древнего, в небеса вознесённого. Сплетение разума твоего и Высшего - да соисполнится! Пусть будет светел твой путь, а деяния славой произрастут!
Лишь убрала она руки с моего лба, двигаться способность и говорить заново приобрел. Вскочил. Гневно, (скорей трусливо), выкрикнул:
- Уходи!
- Володя, - улыбнулась она ласково, - что бы ни случилось, ничего не бойся! Жизнь твоя, отныне, всего лишь более наполненной и интересной будет. Прости, внучек мой любимый, ежели напугала появлением своим. И за то прости, что память о встрече этой в тебе не сотру. Прости и прощевай!
В следующий миг я проснулся. Тело выше пояса было мокрым от пота. А ноги... ноги и самом деле, заледенели.
Легче зажечь одну маленькую
свечу, чем клясть темноту.
Конфуций.
ГЛАВА 2. А ЧТО, ПОСЛУШАЮ...
Я места не находил весь день: сон не шел из головы. Думал, холодея от ужаса: “Уж не передала ли мне бабушка в бане свой колдовской дар?!
Думать так основания были: бабушка была сильной ведуньей, (колдуньей, можно и так сказать).
Тех, кто ведал, в деревнях ценили. К бабушке моей люди уважительно относились, без излишнего трепета и страха. Она знала травы и заговоры, владела массажем, умела выслушать, не перебивая, могла успокоить, а то и раззадорить, сказав всего несколько слов. Пожалуй, в деревне семьи не было, которая хотя бы однажды не обращалась к ней за помощью.
Для сегодняшних колдунов, в большинстве своём, важны не тайные знания, не результат колдовского лечения, а знание приёмов гипноза и психологии, чтобы с помощью их ещё более успешно обманывать людей. Для ведуний прошлых веков слова “тайные знания” и ”порядочность” были почти синонимами. И они брали плату за колдовское лечение, но не более того, что предложат. Чаще бесплатно лечили, а противостояли злу искренне.
Вечером я вошел в спальню с опаской.
Жена давно уснула, а я лежал в кровати, беспокойно всматриваясь в полумрак. Вдруг, в одно мгновение, под головой исчезла подушка: затылок припечатало к чему-то твердому, а глаза резанул свет. Я вскочил и... чуть в обморок не упал.
Непонятно как, оказался в огромном ангаре. От стены до стены полкилометра. Потолок метрах в ста от пола.
"Ангаров таких, без поддерживающих кровлю колонн, не бывает! - подумал растерянно. - И пол такой, цветную мозаику под старину - в ангарах не делают!..".
Огромное количество людей вокруг себя увидел - человек триста-четыреста. Большинство - босиком! А одеты... - ха, словно спать приготовились. Женщины, в основном - в спальных рубашках. Мужчины в пижамах, шортах, футболках.
Они улыбались и аплодировали - мне аплодировали.
Отдельной кучкой стояли семеро мужчин, одетых в чёрные балахоны до пола - улыбались снисходительно.
"Крыша едет, шифер шуршит, – подумал я. Словно бы подводя печальный итог всем былым заигрываниям с магией и колдовством, подумал злорадно, будто о ком постороннем: - Допрыгался!".
- Среди достойных проявился ещё один достойный! - громогласно выкрикнул толстяк в чёрной одежде. - Слава достойному!
Окружающие отозвались криками и новыми аплодисментами. Лишь стихли овации, послышался тихий звук... пожалуй, так колокольчик звенит, из глины обожжённой. Люди, словно были они всего лишь голографическими изображениями, стали исчезать.
- Иди к нам! - приказал толстяк в чёрном.
- Вы... вы кто?! - трусливо пролепетал я, отступив на шаг.
Ко мне подошел старик с гладко выбритым, властным лицом. В его руке появилась ниоткуда длинная палка с набалдашником в виде летучей мыши, наполовину расправившей крылья.
Старик взмахнул палкой. Тело моё словно бы окаменело, (как тогда, в бане). А старик водить принялся фигуркой летучей мыши перед моим носом.
- Ярко выраженных способностей к колдовству в этом смертном не вижу, - сердито пробормотал он и, метнув быстрый взгляд в сторону толстяка, проворчал: - Он не более чем посредственность!
- Похоже, сударь, Вы кое-что в нём не разглядели, - раздвинул толстяк мясистые губы в слащавой улыбке.
- Тут и разглядывать нечего! - рявкнул старик.
- Ой, ли?! - заулыбался толстяк.
Старик отбросил палку в сторону, но она не упала на пол, а словно бы растворилась в воздухе.
- Память - никчемная! - загрохотал его голос. - Умственные способности - ниже средних! Умение управлять снами - в зачаточном состоянии! Воспринимать наведённые видения - неспособен!
Толстяк не уставал улыбаться.
- Что касается умственных способностей этого смертного, то на Земле они выше средних, - слащаво пропел он. - Память его по земным меркам тоже является отнюдь не слабой. И Вам ли не знать, что из ста новичков лишь двое-трое изначально умеют управлять снами и воспринимать наведённые видения. Он не только перспективен, но и...
- Нам не только перспективные - талантливые не нужны! - сердито перебил толстяка старик. - До перелома тысячелетий осталось всего ничего, не время распылять силы!
- Но... - Толстяк заулыбался особо прилежно.
- Сотри из его памяти пребывание здесь и отправь на Землю! - рявкнул старик.
- Уж позвольте договорить?! - заулыбался толстяк всё так же весело. - Он не только перспективен, но и вполне может быть носителем портала для проявления Высшего.
- Обоснуй! - сухо потребовал старик.
- Хотя бы потому, что я не могу стереть его память. Она защищена магией, которая мне не подвластна.
Старик посмотрел на меня подозрительно. В следующую секунду в его руке снова появилась та самая палка. Он резко сунул её мне под нос. Летучая мышь яростно зашипела - отчётливо услышал! Я хотел отшатнуться, но не смог.
- А он не так прост, как кажется, - задумчиво произнёс старик. - В нём есть скрытая сила. Но это... да, отчётливо вижу, это не его сила - нашего мира. К нему было применено магическое воздействие седьмой ступени.
- Восьмой, - поправил толстяк. - Магию древних, худо-бедно, я смог бы просчитать. Уровень мимолётных желаний и животных инстинктов для меня практически недоступен.
- Хм! - Старик свел кустистые брови к переносице.
- Мне ближе логика и трезвый расчёт, - добавил толстяк, снова приторно улыбаясь.
- Понять не могу, кто и зачем посмел задействовать это опасное боевое заклятие для оберега обычного смертного.
- Он внук Жаворонка, - сказал толстяк.
Старик резко отбросил в сторону палку с летучей мышью. Она на метр не отлетела от его руки - исчезла.
- Ведь предупреждал её! - гневно сжал он кулаки. - Ох, доиграется!
- Жаворонок становится строптивицей, - подхалимски произнёс тот, что стоял рядом с толстяком. - Пора бы её осадить!
- Лет через пятнадцать, как начнёт она проявлять себя здесь, ты вправе это сделать, - желчно произнёс старик и усмехнулся. - Если сможешь, с её умениями порой я не могу совладать.
Тот, кто стоял рядом с толстяком, пристыжено опустил голову.
- Этот фактор в поиске мы упустили, - спокойно заговорил толстяк, дебильная улыбка наконец-то исчезла с его лица. - Обычным людям магия первых и древних тоже может быть подвластна, но только в том случае, если внедрена в них насильственно. В данном случае, постаралась Жаворонок. Кроме этого смертного только в России я нашел семь человек, в которых отголоски этой магии внедрил Высший разум. Они обладают сверхспособностями, но магию используют интуитивно и не осознают пока собственных возможностей. Над ними установил наблюдение.
- Хм! - старик окинул меня холодным взглядом и досадливо поморщился. Не поворачивая головы, сказал толстяку: - Умеешь ты загадки загадывать.
- Отгадки бы найти, да битому не быть, - ухмыльнулся толстяк.
- Выходит, Высшее может проявиться в обычном человеке ещё и через магию Древних, - задумчиво пробормотал старик и спросил: - Как это можно проверить?!
- Он не Ванга, предсказаний не делает, - пожал плечами толстяк.
- Возможно никак, если не поймём механизм активизации Высшего, - пробормотал старик.
- То, что Высшее притянуть могут не только личностные качества обычного смертного, а так же магия первых и древних, всего лишь догадка, - сказал толстяк.
- Перспективная догадка, - задумчиво произнёс старик.
- Вероятность того, что это он, очень мала, - сказал толстяк.
- Не так уж и мала, - хмуря брови, возразил старик. Вскинул голову и властно произнёс: - Займись им. Активизируй линию его судьбы. Проанализируй малейшие всплески магии по всей линии. Выяви необычные моменты в биографии.
- Чтобы сделать это в течение хотя бы десяти дней, мне потребуется не менее ста умерших, - отозвался толстяк.
- Так полагаю, исполнителей тебе понадобится раза в четыре больше, - строго сказал старик. - Приостанови разработку последних трёх проектов.
- Я не смогу контролировать такое количество умерших, - вскинул брови толстяк.
- К чему лишнее на себя взваливать?! - ворчливо произнёс старик. - Ты им задание предоставь, работу сами выполнят. Каждому умершему дай с линии судьбы по месяцу его жизни. От зачатия до сего дня. Через три дня результат доложишь.
- Сделаю, - кивнул толстяк.
- Установи за ним наблюдение из Рунного посоха. Пусть жрецы им займутся из окружения Паирима, а не рядовые соотносители.
- Этих бездельников давно пора напрячь! - расхохотался толстяк.
- По активизации древнего жезла что выяснил?
- Это захоронение вскрыли пять диких археологов.
- И что?!
- В живых остался один. Я снял с него заклятье. Не представляет интереса. Обычный человек.
- О деле этом можно забыть. Но поиск носителя Высшего на Земле не прекращай...
Я забыл этот странный разговор. Но, как оказалось, не окончательно запамятовал. Вспомнил через несколько лет. Произошло это случайно, когда тайком от магов создали мы, я и Паша, в собственных сознаниях по "полю сорняков".
Мы отрабатывали методику поиска чуждых воздействий на собственные сознания и подсознания. Я чуть по-другому взглянул внутренним зрением на недавно созданное "поле сорняков и шок испытал. Во мне была, под прикрытием довольно странной магической защиты, чуждая мыслеформа. Она проявилась перед моим мысленным взором в виде малюсенькой, зелёной горошинки. Причину, отчего она перекочевала из подсознания туда, я так и не смог понять. Возился с ней недели три, пока не распечатал собственные воспоминания.
А тогда, стоя перед тем стариком, (Верховным магом, как выяснил позже), я не забыл лишь предыдущие свои слова:
- Вы... вы кто?!
Верховный маг их тоже не забыл, продолжил разговор.
- Маги, - ответил сухо.
- Где я?!
- Пусть мир наш будет твоим вторым домом, - скупо улыбнулся старик. - Здесь ты проявляться будешь каждую ночь, во сне. Тебе выпала великая честь приобщиться к знаниям магов.
- Каких магов? - прошептал я. - Что Вы мне сказки рассказываете?!
Старик не ответил, исчез. Следом, ничего не объяснив, один за другим стали исчезать остальные люди в чёрных одеяниях. Трёх секунд не прошло, рядом никого не осталось. А на мне медленно проявился белый балахон до пола.
Вскоре, в мгновение одно, в двух шагах от меня возник из ничего худощавый мужчина лет сорока, одетый в чёрную футболку, джинсы и кроссовки. Представился необычно:
- Здравствуй, Владимир! Я умерший, Андрей Богорад. Буду на день сегодняшний твоим гидом.
- А где... где все?! - испуганно пробормотал я.
- Хранители на лекции, где же ещё им быть, - весело рассмеялся призрак. - А маги там, где им хочется пребывать.
- А где им хочется быть?! Пребывать, то есть?! - пролепетал я.
- Давай-ка, выберемся прежде из замка. Иди за мной! - скомандовал он. И прикрикнул: - Быстрее!
- Нам опасно здесь находиться?! - спросил я.
- Тебе - нет! - ухмыльнулся призрак. - На тебя маги панцирь навесили магической защиты. Не крути головой, им твоя белая мантия является.
- Мантия?!
- Это - наряд новичка. Меченым тебе быть неделю. А вот мне магию на себе удерживать в замке трудно. Ещё минут пять и от одежды лохмотья останутся. А там и в личине подзабытой, стариком пред тобой могу предстать.
- Стариком?! - тупо переспросил я.
- Я старше тебя раз в пять, - заявил призрак.
- Раз в пять?!
- Я умер, когда родители твои ещё на свет не появились.
- Умер?!
- Ну да. Али забыл? Я же представился: умерший, Андрей Богорад.
- А-а-а... а почему ты живой?!
- Это здесь я живой. На Земле меня нет. На Земле косточки мои давно уже сгнили.
- Поня-а-атно, - протянул я, хотя понятным мне абсолютно ничего не было. Заявил с усмешкой: - Ты видишься мне удивительно правдоподобно.
- Не терзай себя, психушка по тебе ещё не плачет, - расхохотался Андрей. - Ты во вполне реальном мире. А я - не призрак!
- Но это... это всё... - невозможно!
- Жаль, телепортацией ты не владеешь, - усмехнулся мой новый знакомый. - Грамм сто водки тебе точно не помешало бы.
- Водки?!
- Она, брат, лучшее лекарство от шока, - сказал умерший и резко остановился.
- Что-то случилось?! - обеспокоился я.
- Вот балда! - хлопнул Андрей себя ладонью по лбу и заулыбался радостно. - Я же тебя в наряде новичка запросто могу перенести в таверну. Так, ты только в обморок не грохнись. Для тебя это будет, как смена декораций.
Секунды не прошло, я очутился перед круглым столом, диаметром около полутора метров, накрытом на двоих... - скажем так: по-домашнему щедро. На белоснежной скатерти, отнюдь не в скромных хрустальных вазах, пять салатов - только их хватило с лихвой, чтобы насытить семью из пяти человек. В вазе с тонкой и высокой ножкой огромная кисть винограда - ягоды с грецкий орех. С мясными деликатесами, порезанными тонюсенькими ломтиками, вычурно украшенными зеленью, орехами и кусочками овощей - тарелок десять. Посередине, в блюде овальном - жареный молочный поросенок, исходящий паром и источающий божественные запахи.
К чему такая расточительность?!
Находился стол в небольшой круглой комнатке без окон. Вместо двери - полуовальный проём с клубящимся в нём серым туманом. На белоснежной стене три простеньких подсвечника, с тремя короткими свечами, толщиной с палец. Они горели не столь ярко, а было светло, как днём.
- Будь, как дома, - приветливо улыбнулся Андрей. - Прошу к столу!
- У меня нет с собой денег.
- Здесь не надо платить. Садись... - садись же!!!
- Бесплатный сыр только в...
- Нашёл с чем сравнить! - расхохотался мой необычный собеседник и неожиданно помрачнел. - С этой точки зрения я на судьбу свою ещё не смотрел. Как ни странно, но ты прав. Для меня этот мир, как умер, стал мышеловкой. Мышеловкой, в которой всегда есть бесплатный сыр.
- Извини, я не хотел тебя обидеть!
- Это ты меня извини. Мог бы угостить по высшему разряду, время тратить на заказ не захотел. Вызвал из памяти прежний зал и прежний стол, когда с умершим одним здесь беседовал. А за мысль интересную - спасибо! Фраза о том, что умерший в мире магов мышь в мышеловке, крылатой станет. Ах, да! Давай-ка, к трапезе приступим! Что пить предпочитаешь?!
- На твоё усмотрение.
Андрей разлил в хрустальные рюмки прозрачную жидкость из запотевшего графина.
- Первый тост за нас, чтоб стали мы друзьями!
Он снова заулыбался. А я о том подумал, что во сне у меня вряд ли бы тряслись руки... Тоже мне - доказательство!
- И водка, как настоящая, - пробормотал я, морщась.
- Какой же ей ещё быть?! - радостно заулыбался Андрей. - Ты в реальном мире. Я постараюсь это как можно быстрее доказать. Закусывай! Не стесняйся, уж что-что, а еды здесь навалом. Тысячу столов таких могу заказать, абсолютно одинаково сервированных.
- Тысячу?!
Андрей расхохотался раскатисто.
- А что, это идея! Как-нибудь удивлю приятелей, если, конечно же, таверна захочет выполнить столь необычный заказ.
Я положил на стол вилку.
- Где я?!
Андрей вмиг посерьёзнел.
- Мне многое хочется тебе рассказать, - впился он в меня взглядом. - И не то, даже, что рекомендовали говорить маги.
- Слушаю, - сказал я. Поиграв желваками, добавил: - Очень, очень внимательно слушаю!
- Володя, я твой гид на день, - отчего-то потерял душевное равновесие мой собеседник, - завтра никто из умерших и хранителей не вправе к тебе подойти, но что мешает нам встретиться послезавтра?! Ничего! Ты позови меня послезавтра.
- Как?
- Представь меня перед собой и мысленно позови. Я услышу и явлюсь.
- Хорошо, - согласился я, из ахинеи этой ничего не поняв. Я готов был дать любое, даже невыполнимое обещание, лишь бы от мыслей избавиться, которые насиловали мой разум.
- Володя, давай-ка ещё по стопочке, - сказал Андрей серьёзно.
- Что же, наливай.
- За тебя, чтобы не утратил ты на день сегодняшний способность думать и анализировать! - Мы чокнулись. Выпили. Закусили неторопливо. Андрей снова заулыбался. - Прежде я расскажу тебе легенду магов. Главную легенду магов. Многое тотчас поймёшь.
Я посмотрел своему “гиду на день” в глаза - озорное дружелюбие! Произнёс снисходительно:
- А что, послушаю...
Чудеса - там, где в них верят, и чем
больше верят, тем чаще они случаются.
Дени Дидро.
ГЛАВА 3. Легенда магов.
- И 200 тысяч лет назад люди во многом отличались друг от друга, - так начал Андрей Богорад рассказывать главную легенду мира магов. - Кто-то только и знал, как выслеживать диких животных. А кое-кто умел наблюдать и анализировать. Мог предсказать, к примеру, что скоро пойдет дождь. Что на следующий год будет плохой урожай орехов, уйдет в дальние леса белка, а с ней и другие звери – хорошей охоты не жди. Подобные пророчества казались соплеменникам чудом. Людей, которые их изрекали, не понимали, начинали опасаться. К их словам прислушивались, но сами они становились изгоями. Чтобы не быть изгнанными из племени, им приходилось хитрить. Кто знает, какие истории они придумывали в свое оправдание, но так - и только так! - появились первые колдуны.
Шли тысячелетия. Знания колдунов передавались из поколения в поколение. Приумножались. Они были единственным средством закрепить власть и потому становились все более и более тайными.
Постепенно, почти не заметно, колдуны меняли жизнь племен: делали ее более разнообразной и интересной. Нарождались новые обряды, праздники, традиции. Все чаще соплеменники смотрели на колдунов не только с ужасом: вскоре, не прошло и полста тысяч лет, колдуны стали занимать в племенах особое, порой даже более почетное место, чем вождь.
В те далекие времена люди еще не умели убивать себе подобных: не нарушалось табу, наложенное на людские племена самой природой...
- Ой, ли?! - перебил я Андрея. - Последнее утверждение больше на сказку похоже!
- Поверь, в те времена в людях не было еще той жестокости, ненависти - всех тех пороков, которые властвуют в наше время. Конечно же, не без этого, между племенами происходили стычки, но не настолько кровожадные, как это любят показывать на Земле в кинофильмах.
- Ой, ли?! - сказало моё упрямство.
- Человек в своем развитии еще не далеко ушел от животных. А где ты видел... да хотя бы то, чтобы матерый волчище, отстаивая право вожака, насмерть загрызал бы волков молодых и слабых? Особых поводов для межплеменной вражды не было. Земледелие еще не вошло в обиход, зато лесов было предостаточно. А в них не переводилось зверье. А в озерах и реках - рыба. А вот для дружбы, по крайней мере, один повод был. Племена обменивались женщинами... Не смейся! Уже в те времена колдуны знали, насколько полезна для воспроизводства “свежая кровь”. О генах, ясное дело, понятия не имели.
- Андрей, а откуда ты знаешь о генах и кинофильмах?! - спросил я. - Ты же умер, когда ещё родители мои на свет не появились!
- Чай не в пустыне живу, - пожал он плечами. - Умершим общаться с хранителями никто не запрещает. Да и маги о многом рассказывают.
Он торопливо схватил графин, наполнил мою рюмку до краёв.
- Давай-ка, выпей!
- Один?
- Тебе на пользу пойдёт, а мне рассказ надо вести.
- Не машину же! - расхохотался я.
Андрей посмеялся вместе со мной... Понял ли?!
- Выпей! - почти приказным голосом сказал он. - Тебе действительно на пользу пойдёт. А мне лучше побыть слегка выпивши.
Он впредь не оставлял мою рюмку пустой.
Водка оказалась весьма качественной, даже приятной на вкус. Вскоре пришлось ублажать разыгравшийся аппетит. Так что, вопросы своему необычному собеседнику долго не задавал.
Простите, несколько подсокращу рассказ Андрея. Точнее, основательно сокращу. Иначе, легенда магов половину книги займёт, мне времени не хватит рассказать Вам о более важном.
- ...Язык людей первоначально был примитивным, - говорил Андрей. - В основе его были жесты и движения тела, понятные каждому. Если бы не колдуны, он таким бы оставался ещё многие тысячи лет. Поначалу, только колдуны знали множество слов. Это они, стремясь познать мир, давали названия всему, что мог приять их разум.
Единый межплеменной язык, богатый образами и сравнениями, появился задолго до того, как племена начали объединяться. На то была одна, но крайне весомая причина. Почти каждый колдун отправлял в те времена своих учеников путешествовать - бродить по белу свету и добывать новые знания. Они постигали искусство общения и, исподволь, заражали ближние племена новыми словами, которые постепенно становились общепринятыми.
Убить колдуна, даже обидеть, даже воспользоваться его магическими вещами, означало навлечь на себя все опасности мира. Мысль эта внушалась людям тысячелетиями.
Не злых духов призвано было отгонять древнее изобретение: кусок выделанной кожи, натянутой на верхнюю часть черепа животного - барабан. Им оповещали колдуны и ученики колдунов о своем прибытии. Под его звуки, напевали сказы.
Первые бродячие сказители появились из учеников колдунов, которые по той или иной причине не вернулись в родное племя.
Кроме странствующих учеников колдунов были и другие непоседы. Кто-то, уходя на охоту, безбоязненно забредал чуть подальше – узнать, а что там, за холмом... за лесом... за рекой... за долиной? Встречался с другими племенами. Всматривался в их жизнь и быт. Спешил обратно, чтобы рассказать соплеменникам о своих приключениях, новые сказки и легенды. А то и бережно, боясь уронить, поцарапать об ветку, нес бесценный подарок – вот же, вот наглядный пример! - удивительный, каменный горшок, который из глины сделали люди, живущие в пещерах.
В пещерах! Не на стволах деревьев, в переплетении ветвей!
Люди делились идеями. Лук со стрелами и копье, дротик и ловчая яма, петля и праща... - сколько нового, интересного открывалось им. А вслед за этим нарождалась торговля. Вернее, товарообмен: продуктами, одеждой, орудиями труда и охоты. И уже вечером, у костра, племя иногда забывало о своём колдуне, слушало рассказы "торговца" или странствующего певца-музыканта, или своего, "заблудившегося", охотника, а то и чужака, как бы случайно оказавшегося поблизости от поселения поздним вечером.
Сама жизнь забирала у колдунов их абсолютную власть. Не удивительно, что некоторые из них ополчились на инородцев. В бытие племен вошла первая, по-настоящему серьезная, вражда.
Однажды, как гласит легенда, в одном из древних племен появился необычный колдун. Колдун-фантазер. Вечерами, когда потрескивал костер, а тьма сгущалась за спинами людей, он рассказывал сказки. О том, что в озере живет хозяин его – водяной, в пещере – пещерник, а когда охотник идет по звериной тропе в лесу, его провожает любопытными взглядами леший. Племя слушало фантазера и... верило. И вера эта была настолько сильна, а рассказы колдуна до такой степени зримыми, что энергоинформационное поле племени сотворило чудо. В жизнь людей вошла нежить. Появились первые сущности, которые нет-нет, да попадались соплеменникам на глаза. Обретались они такими, какими их выдумал колдун, и создали в своём воображении соплеменники.
Людям не нужно было научных обоснований, что это их общей волей, с помощью их общего воображения, водяные пары, приобретая несколько иные свойства, делают очертания сущностей зримыми. Они просто их видели, воспринимали, как данность, как некую неизбежность, не задумываясь особо о сотворившемся.
Племя не успело свыкнуться с нежитью, а колдун уже рассказывал о вещах совсем невероятных: о том, что человек после смерти не умирает, а попадает в загробный мир, в котором нет ни голода, ни болезней. Прагматичные соплеменники видели перед собой только реальный мир. Где она, загробная жизнь? Но, так ли сложно было колдуну заставить их поверить и в эту небылицу? Ничуть не сложней, чем нам, взрослым, убедить современных маленьких детей в существовании Деда Мороза.
Умер тот колдун, умерли его внуки и правнуки, а в памяти людской жила и жила сказка, обрастая подробностями. Она обрела крылья, разлетелась по белу свету, увлекая людей других племен своей притягательной необычностью. И, уже, когда умирал охотник, ему клали в могилу лук и стрелы – чтобы и там, на том свете, он мог охотиться; одевали во все лучшее – чтобы и там не испытывал неудобств.
Прапраправнуки колдуна-фантазера уже не задавали себе вопрос: есть ли жизнь после смерти? Они мечтали хотя бы одним глазом взглянуть, а что там и как там?
Племена стали объединяться. В спорах, драках и распрях начало создаваться первое подобие государства, где роль правителя играл Совет вождей. А колдуны, хоть к их советам и тут продолжали прислушиваться, утрачивали былую власть. Иные вожди осмеливались уже прикрикнуть на своего чудодея, если... - да вот же, вот конкретный пример! - несколько дней подряд лил дождь. И не докажешь, что не во власти погода. А соплеменники, что в пояс кланялись и в глаза взглянуть боялись стародавним колдунам, уже не просили,а требовали отправиться в тот неведомый, загробный мир, чтобы передать слова приветные недавно умершему сыну, (отцу, матери...), успокоить его, сказать, что здесь, на Земле, у его родных все хорошо и благополучно.
Вера людей в жизнь после смерти была настолько велика, что случилось второе великое чудо. Энергоинформационное поле объединенных племен... - нет, не так! - уже Высший разум, едва окреп, как только хватило сил, создал внутри себя некое пространство, куда после смерти людей стал отправлять их души.
Человек и раньше не умирал сразу, полностью. Погибало тело, а энергоинформационная субстанция, (душа), продолжала жить. Она летала по свету, покуда не истощалась энергозащита, или пока не съедали ее, ослабевшую, другие сущности. Поверив в загробную жизнь, люди всего лишь нашли того, кто отныне об их душах станет заботиться, создавать для них видимость жизни, наполнять фантом-существование в энергоинформационных полях Тонкого мира хоть каким-то смыслом. И надеждой на возвращение в земную жизнь. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем Высший разум сможет воплотить и это.
Кто был тот волшебник, который первым осуществил "прорыв" в царство мертвых, даже магам не известно. Но, вслед за путешествиями в иной мир начались другие чудеса. Они родились на острие желания колдунов возродить былую власть.
В мир пришла магия.
Сначала, как робкая гостья. Впоследствии оказалось, что с помощью магии можно создавать многое: огонь, защиту, поражающую силу. Маги, (так себя стали называть себя колдуны, добившиеся могущества), строили в своем воображении замки и они исполинами вставали на Земле.
- Мороки? - спросил я.
- Выстраивались замки Высшим разумом из паров воды, - пояснил Андрей.
- Значит, мороки, - заключил я.
- Вода может быть твёрдой даже при плюсовой температуре, - заявил он.
- А вот этому поверить категорически отказываюсь! - усмехнулся я.
- Да, может быть твёрдой даже при плюсовой температуре, но начнёт таять от огня свечи, превращаясь в обычную воду. Маги и сегодня владеют этим тайным знанием, но передавать его людям Земли время ещё не пришло.
- Нет, не верю! - пробормотал я.
Андрей посмотрел на меня чуть свысока.
- О том, насколько сегодняшние маги опережают в знаниях человечество, вскоре сам убедишься. А в те древние времена маги ещё только-только учились сотрясать горы, создавать моря, поворачивать вспять реки...
Я перебил Андрея, выставляя напоказ сарказм.
- И тряслись и рушились горы. И реки поворачивали вспять, пугая пенистыми бурунами все живое.
- Именно так и было, - рассмеялся Андрей. - Более того, маг без охоты и собирательства в мгновение ока мог обеспечить свой народ едой.
- Из паров воды?! - спросил я, ухмыльнувшись.
Андрей взглянул на меня озорно и, вдруг, спросил:
- Хочешь, я предоставлю слово самой легенде?
- Да-а-а, - удивлённо протянул я, представив, как включается в комнате некий тайный проектор и на стене, словно на экране, оживают видения из прошлого.
Андрей же закрыл глаза. Заговорил не сразу, секунды через три - заунывно, нараспев чуть:
- И выехал из замка на белой лошади маг Паидор, Владетель городища Саим. Городища видного, домов глиномазанных в три круга, на расстоянии полета стрелы каждый. Домов огнем священным очищенных - чародейству не подвластных.
И был маг задумчив, как лист травы сонр.
И сопровождали Великого Владетеля кунфии и корны на лошадях черных, как ночь. У каждого кунфия был мар, а каждый корн держал в руках длинную заострённую палку.
И спустились они в долину, где жили в земляных норах презренные лои, помогающие расти сладким корням ри. Те, что из племени Роющихся В Грязи.
И испросил Паидор:
- Все ли хорошо?
- Дождя бы, – кротко произнес старик-лои.
И взмахнул маг рукой. И потемнело небо. Наполнилось слезами обиды и пролилось дождем. И огненные стрелы рвали народившуюся в мгновение тучу на части, как клыки волков бьющуюся в агонии лань. И вздрагивал от грохота гнева неба старик-лои, смиренно склонив голову. А дважды донг соплеменников старика-лои, худые и черные от въевшейся в тело болотной грязи, взвизгивая от ужаса, словно пронзенные небесными стрелами, попадали на землю.
И поехал Паидор в городище Саим, движением руки заставив высохнуть одежду свою, явив продрогшим спутникам новое чудо. И ехали они в молчании благоговейном, боясь думы чародея потревожить.
И остановился маг Великий и могущественный на площади Совета, где горел священный костер. Где любой чужак неприкосновенен. Где можно вершить правосудие, но не осуществлять его.
И испросил он:
- Все ли хорошо?!
- Владетель, - поклонился ему до земли кон, с бородой черной, как крыло ворона, - разреши охотиться в лесу твоем. Хотя бы донг оленей соизволь поймать. Зверь дикий ушел, без мяса мы.
Кунфий, что ближе оказался к дерзнувшему слово молвить, гневом воспылал, поднял коня на дыбы и вскинул мар, (короткую, кривую, но без сучков палку), чтобы поразить познавшего волю обжигающим магическим пламенем, но, взглянув на Владетеля, замер в испуге страшном, враз вспомнив заветы древних.
И снова взмахнул рукой маг Паидор. И огромная гора только что освежеванного и выпотрошенного мяса появилась на площади. Ещё источавшего запах смерти. Кровью истекающего.
И было мяса выше древа высокого.
- Хватит ли?! - громогласно произнёс Паидор.
И склонился в поклоне чернобородый кон.
И склонились в поклоне все, кто был на площади, дрожа от ужаса...
Андрей всё больше бледнел.
Я прикоснулся к его руке. Он открыл глаза.
- С тобой всё в порядке? - спросил я.
- В лице изменился, да? - спросил он. Не дожидаясь ответа, сообщил: - Это от транса. Эту часть легенды я не вспоминал лет девяносто.
Вот и пойми, по кому психушка плачет?!
- С чего бы отважным охотникам дрожать от ужаса? - с подковыркой, спросил я.
- Столь трусливое поведение древних охотников не удивительно, - улыбнулся Андрей, уже живой улыбкой. - Людям той поры подвластно было смерть ощущать, как чувствуют её по сей день животные. А тут - смертей многие многа свершились в миг один, как гласит легенда.
- Многие многа, - машинально повторил я, пытаясь понять критерии мышления столь далёких предков.
- Слушай дальше! - тряхнул головой Андрей. - Ах, да! Несколько отклонюсь от самой легенды, от этой её части. Позже я многое в ней в другом свете увидел.
Как погасло сияние радужное, смерчем над площадью кружимое, под собственной тяжестью скользкая кровавая гора из мяса стала расползаться. Подданные мага, побросав всё, что в руках держали, разбежались в разные стороны.
О многом говорит легенда, а вот были ли жертвы - умалчивает.
Не кланялись бы столь усердно соплеменники, если бы знали, что их заботливый Владетель сам, всесильной своей магией, для того лишь, чтобы явить им очередное запланированное чудо, отогнал от городища почти всех животных, годных для охоты. Не ушли хищники. Инстинкты говорили им: еда рядом. А её не было. Они ощущали не живность - след, слепок с реальности, который оставила магия. Оголодавшие медведи и волки, рыси и росомахи вскоре стали нападать на людей и на их домашний скот. А когда голод окончательно заглушил страх, в место для них запретное, в лес Владетеля, стали наведываться.
Можно только догадываться, сколько бед хищники принесли людям. И сколько бед они ещё принесли бы людям, если бы и их не освежевала воля мага, горой окровавленных туш не вывалила бы на площади Совета.
- Это же сделал Высший разум!
- Да, но исполняя волю мага.
- С чего бы ему исполнять волю мага?!
- Во времена объединения племен на обширнейшей территории создался один, межплеменной язык. Люди привыкли на нем разговаривать и думать. Как следствие, энергоинформационные поля этих племен слились в одно, образовав Высший разум. В те времена подсознание Высшего разума было цельным. Столь разветвленной, столь запутанной структуры загробных миров в нём не существовало. Не жило ещё в нем многих и многих сущностей-паразитов. Ничто не мешало ему крепнуть, набираться сил, всматриваться и изучать жизнь людскую своим почти компьютерным разумом, не делающим различия между добром и злом. И ничто не мешало ему помогать тем из людей, которые научились разговаривать с ним - магам.
Я хотел о чём-то спросить, но Андрей сделал предостерегающий жест рукой.
- Слушай, дальше самое забавное приключилось! Как вернулся Паидор в свою башню, напугал его рассказ раба, захваченного в плен из враждебного племени, преданного и честного раба, которому нельзя не верить. О том раб рассказал, что в миг единый, словно по злому волшебству, с поляны перед замком исчезли все оставшиеся лошади, до того магией удерживаемые лучше, чем загонами из переплетенных сучьев. Решил Паидор, что это происки соседа, чародея дряхлого, но в магии всё ещё сведущего, который боялся сойтись в честном магическом поединке, но исподтишка не упускал возможности напакостить.
Запретив подпускать к себе кого бы то ни было, Паидор забрался на вершину ближайшего холма и, вынашивая планы мести, до сумерек всматривался в ту сторону, где прячется на ночь солнце. А на утро, - вот где чудо! - разгневали Владетеля многочисленные жалобы жителей городища на то, что у них похищен прирученный магией скот: полностью исчезло стадо коз и коров, а от своры собак осталась одна единственная - та, что спала в ногах притомившегося пастуха.
Лягушек и тех не стало, даже в дальнем болоте за рекой.
А маг все продолжал удивляться. Когда узнал, что куда-то делась вся живность из его леса - рассвирепел. Отдал приказ наказать плетьми всех взрослых охотников-конов за самоуправство, за то, что нарушили запрет охоты. Постепенно дошло до мудрого Владетеля, что это он, сам, с помощью дивной и такой непредсказуемой магии, освежевал почти всех животных в округе.
Всё, что создавал для магов Высший разум, он стремился сохранить. Возможно потому, что ощущал сотворённое частью себя. Ни одну магическую вещь маг не мог уничтожить сам. О том приходилось ему просить другого мага. Вот и тут, бедному Паидору привелось изрядно подумать: пока решал он, куда и как деть из своего городища огромную гору трупов животных, они начали разлагаться. Пока доскакал на лошади кунфий-посыльный до не менее всемогущего соседа с той стороны владений, где солнце в полдень встаёт, пока вручал ему дары и умолял помочь, пока собрался маг-сосед в путь дороженьку; на городище обрушились очередные беды: тучи мух, слетевшихся на пиршество, стаи стервятников, атакующих гниющие туши животных, вирусы и бактерии.
- Вирусы и бактерии?!
Обо всём этом в легенде нет ни словечка, но это же очевидно. - Андрей помолчал чуть и, вдруг, попросил: - Володя, позволь рюмочку с тобой пропустить. Следом, перейдём к более важной части легенды.
- Конечно! - засуетился я. Схватил графин, разлил водку по стопкам.
- За тебя, чтобы соображаловка не кончалась! - произнёс он необычный тост. Выпил не закусывая, кончиками пальцев обтёр губы и, вскинув голову, заговорил чуть громче обычного, почти торжественно: - Великий Паирим был из третьего поколения магов. Он действительно был великим. Природа наделила его не только тщеславием, но и умом.
Самая большая его ошибка - собрать магов воедино. Около полусотни могущественных волшебников откликнулись на его призыв - попробуй-ка, не подчинись сильнейшему! Но большую роль сыграло, так полагаю, любопытство. И, конечно же, желание выведать чужие секреты.
Паирим задумал создать Великое Единое государство, где все маги будут равны, а как залог единства, залог доверия, предложил создать Рунный посох – ещё один потусторонний мир, куда после смерти будут вселяться только души умерших магов. Прообраз его был уже сотворён Паиримом, не раз испытан.
Трудно было удивить столь высокое собрание обыкновенным стволом десятилетнего деревца, у которого отломили абы как вершинку в двух метрах от земли, да отрубили каменным топором ветви и корни, оставив три небольших обрубка, размером со стрелу. Когда по знаку Паирима слуги принесли посох, три мага, наиболее сильные из всех, сумевшие объединиться задолго до собрания, чтобы теснить остальных, захохотали, захлопали ладонями по жирным ляжкам.
Паирим сумел доказать, что посох пригодится живым магам, что он не опасен каждому по отдельности магу, ибо будет подчиняться или всем, или никому. Более того, он продемонстрировал возможности уже готового посоха. Один за другим маги "заглядывали" в него, как умели уже путешествовать в мир загробный, и возвращались весьма довольные.
Паирим пообещал каждому из собравшихся магов бессмертие после смерти. Вечную жизнь. Вечную!!!
Еще больше опьянили собравшихся магов возможности той реальности, даже те малые, что приоткрылись им в тот день. В посохе они могли оставаться волшебниками. Могли творить магию. Да еще как творить! В нём было всемогущество. Всемогущество!!! И не было там ни озлобленных потерей власти вождей, ни глупых соплеменников.
- Это будет еще одно, наше, только наше соединение, которое станет шириться, и расти за счет умерших магов, - говорил Паирим. - Но мы будем первыми.
Он предложил всем собравшимся титул Главного мага, а себя потребовал именовать Верховенным магом, (Верховным) что и было принято единогласно. Всем остальным чудодеям, сколько бы их ни было за последующие тысячелетия, суждено было после смерти стать в посохе просто магами. Их участь была предрешена без их на то согласия. Да и, позволь спросить, как оно могло быть получено, если они, будущие, последующие маги, в большинстве своем еще не родились?!
Это было введено в смысл существования Рунного посоха, как закон. И еще было решено, что ни к чему живым беспокоить мертвых. Доступ магам в посох отныне разрешен был только после смерти: живые, они боялись тех живых, которые придут им на смену.
Уже при жизни каждый маг вложил в Рунный посох частичку своей души. Это было не трудно. Любой из них, уже в то время, умел дробить свое сознание на части – создавать дубль-сознания. С помощью их, при необходимости, легче легкого было внедриться в разум другого человека, либо животного. Или, с помощью не столь уж сложного заклинания, подчинить себе сгусток неведомой энергии, которая ощущалась, как тепло между ладонями, когда формировался энергетический шарик, но способна была невидимкой лететь в любую сторону и служить магу ушами и глазами. Слежень, так его называли. В наше время у него другое название - "взгляд".
Рунный посох сумел сохранить в своей памяти это самое интересное собрание в истории человечества, которое принесло ему впоследствии больше бед, чем все последующие войны. Оно было предвестником всех войн.
Вскоре между магами начались ещё большие раздоры. Наивные, они начали выяснять, кто больше вложил в Рунный посох своего я. В конце концов, решили помериться силами. Сходились в поединках. Опаляли друг друга огнем и замораживали холодом. Вздыбливая землю, пытались ею засыпать противников. Превращались в зверей и птиц, а то и в выдуманных животных. И... гибли. Посох начал пополняться первыми жильцами.
Соперничество магов породило Великую войну магов. Они, впервые в истории человечества, согнали людей в армии и заставили их сражаться друг с другом. В результате, внедрили в сознания людей оправданность убийств и саму возможность убийства себе подобных. Это был огромнейший шаг по пути эволюции: пали последние оковы, сдерживающие особую, ничем не оправданную кровожадность людей.
Вскоре появились на Земле гигантские деревья и травы, чтобы затруднить подступы к магическим замкам. Следом - гигантские животные, созданные разгоряченным воображением магов. Но и этого им показалось мало. Они начали наделять животных, птиц и даже насекомых магическими свойствами. И вот, многотонный быкозавр (созданный из быка) в дребезги разбивает стены замка мага соседа, казавшиеся раньше неприступными. Стая огромнейших волкавров наводит страх на округу. А укус магической мухи становится смертельным для мага.
Память об этом дошла до людей только в сказках.
- В истории нет упоминаний о быкозаврах и волкозаврах! - возразил я.
- Так их называть стали позже, здесь, в мире магов, по аналогии с динозаврами. Впрочем, это не столь существенно: и динозавры не знали, что их назовут динозаврами, однако это не помешало им быть на Земле доминирующим видом миллионы лет.
Челюсть моя основательно отвисла. О том подумал, что для умершего в позапрошлом веке, Андрей подозрительно эрудирован. Он же, словно не замечая моего изумления, продолжил рассказ.
- Паирим, с горсткой единомышленников, выжигая на пути все живое и всё подозрительное магическим пламенем, отправился в отдаленное племя, где не слышали ни о магах, ни об их Великой войне. Вскоре магические мухи добрались и до тех мест. Скорей всего это была случайность. Следствие сильного ветра. Но я склонен полагать, что мух этих страшных перенес Высший разум. Быть может, впервые, воплотил он в силу проклятья простых людей. Многие, слишком многие, откровенно радовались, что и на Всемогущих нашлась управа.
Простым людям магические мухи не причиняли вреда, а маги гибли. В группе Паирима их осталось семеро. Им ничего не оставалось делать, как, совершив последний магический ритуал на Земле, переселиться в самый безопасный мир - мир мертвых.
- В Рунный посох? - спросил я.
- О, нет! Они не торопились умирать! Они перебрались в тот самый загробный мир, куда отправлял Высший разум души всех умерших людей. Там выстроили себе замок, начали обустраивать собственный мир - мир магов. А в Рунном посохе образовался другой мир - мир умерших магов.
- Выходит, моё сознание сейчас в мире мёртвых?! - ужаснулся я.
- Мы находимся в энергоинформационных полях Высшего Разума Земли, - ответил Андрей. - Рад, что ты это понял.
- В голове не укладывается, - прошептал я.
- И не старайся приять тотчас. О догадках своих, пока, забудь. Постепенно сами обрастут достоверностью. Слушай, что дальше было.
После Великой войны магов человечество оказалось растоптано, растерзано, уничтожено наполовину, если не больше, животными мутантами и в сражениях. И маги приложили к этому руку. Как мух огнеметом, жгли людей магическим огнем. Вздыбливая землю, заживо хоронили в ней.
Разрозненные племена, спасаясь от магов и их ужасов, уходили как можно дальше от страшных мест. Стоило любому племени обосноваться где-то хотя бы лет на пять, вновь появлялись разные химеры: гигантские растения и чудовища. Высший разум упрямо возрождал то, что люди не забыли.
Племена вынуждены были снова и снова покидать заражённую магической мутацией зону. У некоторых в привычку вошло кочевать. Большинство же колдунов - не магов, обычных колдунов! - вскоре нашли противоядие: давать вещам, явлениям, животным и растениям другие названия.
Человечество рассеялось по планете, дробясь на народы и народности. Начало говорить на разных языках. Но и Высший разум стал другим. Раздробленным и более слабым. Вскоре он не в силах стал вершить магию. Гигантские животные и растения постепенно выродились. Не все. Не сразу. Даже спустя тысячелетия нет-нет да появлялись на Земле звери-мутанты. Разные химеры. Да и сейчас, в наше время, вполне возможно частичное проявление той магической мутации. Выползет из неведомой норы крысозавр, величиной с собаку. В колодце или в озере вырастет огромный червяк. Либо объявится безвредное фантом-создание: из тех, коими древние маги пугали друг друга и свой народ.
- Невероятно! - прошептал я, уже веря Андрею.
- Это сны Высшего разума, их вряд ли стоит страшиться, - заявил Андрей, поняв меня по-своему. - Всё, Володя, легенда рассказана. Вопросы будут?
- В каком году до нашей эры появились на Земле первые маги?
- Не знаю.
- Как... - почему не знаешь?!
- Летоисчисления в те времена еще не было. В памяти людской и в памяти Высшего разума выстраивался лишь событийный ряд.
- А приблизительно?
Андрей пожал плечами.
- Часть умерших утверждают, что прошло с тех таинственных событий, когда колдуны стали всесильными, не менее 200 тысяч лет. Другие не менее убедительно доказывают, что пролетело с тех пор не более полутора сотен тысячелетий.
- А маги что утверждают?
- На все вопросы умерших и хранителей по данному спорному вопросу они отвечают, что информация закрыта.
- Что бы им не сказать?
- Так ли это важно?! - улыбнулся Андрей. - Куда занятнее легенда магов. И мысль, пронзающая её, словно спица: мир и спокойствие царили бы в энергоинформационном поле Земли, не появись на ней человек разумный.
- Где, на каком континенте человек впервые обрёл разум, тоже не известно?
- Маги утверждают, что колыбелью человеческого разума был Южный Урал. Людские племена были и на других континентах, но они не знали огня, не ведали о речи, а если пользовались орудиями труда, то крайне примитивными, палками и камнями.
Те, кто бегством спасался от химер магов, стояли на ступеньку выше в развитии. Умнее и изворотливее их сделали пережитые беды, желание выжить. Знания об огне, о возможностях орудий труда и охоты, познания в колдовстве, в медицине, в строительстве жилищ и житейские навыки позволили уцелеть, не сгинуть на новых землях, где полно было неведомых опасностей. Беглецы смешивались с местными жителями континентов, образовывая новые расы. Они "подтягивали" до своего уровня аборигенов, а то и, утрачивая прежние навыки, сами приобщались к жизни примитивной. Этому способствовали и химеры, которые тем меньше появлялись, чем больше смешивались беглецы с местными аборигенами. Позже, лет так 80-100 тысяч назад, началась обратная миграция людей в Евразию. Они спасались уже сами от себя - от собственной жестокости, а не потому, чтобы завоёвывать жизненное пространство, как пишут некоторые современные учёные на Земле. Уж что-что, а жизненного пространства в то время было предостаточно. Вот только, сдается мне, всё это, кроме последних утверждений, хитроумная инсценировка.
- Почему?!
- Высший разум зародился на Южном Урале - факт! Он охватывал своим влиянием только эту территорию, а не всю Землю. Значит, знать не мог о том, что на других континентах нет людей, вобравших в себя искру разума. В последующие несколько тысячелетий Высший разум был в полуобморочном состоянии: воспоминания его отрывочны. Что происходило с беглецами, как уживались они с аборигенами других континентов, насколько развитыми те были - неизвестно. Сдаётся мне, Володя, что маги не без умысла столь большую честь преподнесли Южному Уралу.
- Отчего так?! - заинтересовался я.
Андрей скривил губы в усмешке.
- Чуть более двух тысячелетий назад территория сегодняшней России была захолустьем. Жили на ней разрозненные племена, в то время как на Востоке бурлила жизнь, гибли и нарождались цивилизации. Именно в это время появились иностранные маги, чтобы более полно контролировать разросшееся, беспокойное человечество. Вот и возникла надобность уточнить легенду, чтобы перед иностранцами хотя бы чудодейственной прародиной блеснуть.
- Неужели лгали?! - спросил я.
- В те времена маги не только лжи, но и подлости не гнушались. Лозунг был: всё должно работать на всемогущество истинных магов. А истинными они считали только тех магов, которые унаследовали этот мир, созданный древними магами - то есть себя.
- А где, в каком месте Паирим жил, тоже неизвестно?
- Неподалеку от города Троицка, где-то между Магнитогорском и Челябинском. Там находился первый в истории людской большой город.
- Город?
- Вполне можно назвать так разросшееся городище, в котором, на расстоянии полета стрелы друг от друга, насчитывалось аж семь кругов из домов глиномазанных, огнем освященных. А еще находилось в нём не менее трех кругов не освященных, где жилища были не из благородной глины даже, дарующей очаг, посуду, игрушки для детей и защиту от магии, а из шкур зверей. В них жили люди из покорённых племён - к величию примкнувшие, как гласит легенда.
- А это откуда известно?
- Этому есть убедительнейшее доказательство - Рунный посох. Он сохранил в своей памяти кое-какие ранние воспоминания о людях.
- Вот бы подсказать археологам...
- На карте Челябинской области местом этого городища может быть любая точка в круге диаметром километров пятьдесят. Возможно, археологам Земли когда-нибудь повезет, наткнутся в своих раскопках на непонятные круги из обожженной в древние времена глины. Скорей всего, они смогут точно определить возраст артефакта. И тогда... - о том шоке, который они испытают, стоит ли говорить сейчас?
- Что если городище Паирима было у большой реки? Хоть какие-то ориентиры должны быть?
- В древние времена, в Сибири и на Урале, городища не строили вблизи больших водоёмов и у болот. Комаров обычных не особо опасались, но был ещё один вид, большие жёлтые комары, которые несли в себе какую-то болезнь, смертельно опасную для людей. Кстати, извёл их Паирим.
- Как?!
- Приказал Высшему разуму их уничтожить.
- Он в точности так же мог бы ему приказать уничтожить людей!
- Вот тут ты ошибаешься. Уничтожив человечество, Высший разум убил бы себя. Это сегодня, когда людей миллиарды, он может даже способствовать катаклизмам, обрекая тем самым небольшую часть людей на погибель...
Мы до тех пор сидели за столом, пока поля возврата не вытащили меня на Землю. Проснувшись, я долго вспоминал "сон" - за рассудок опасаться начал.
Ах, да! К концу разговора Андрей вспомнил один ориентир, который поможет археологам отыскать городище Паирима.
- ...О Паидоре я рассказывал, не забыл? - спросил он.
- И что?
- Маг-сосед не смог магией уничтожить ту гору мяса.
- И что?
- А то, что присыпали они её. Землёй присыпали. Этот курган никуда не делся, осел только. Если археологи найдут эту гору окаменевших костей, легко отыщут и городище Паирима. По сегодняшним меркам, оно километрах в пяти находилось от бывшего городища Паидора.
Чудеса противоречат не природе,
а известной нам природе.
Августин
ГЛАВА 4. МИР МАГОВ.
1.
Года полтора назад, выступая перед нами с очередной торжественной речью, Верховный маг обмолвился, что хранителей всего-навсего 487. За это время шесть хранителей умерло, пополнило ряды умерших в мире магов. Новых хранителей появилось... вроде бы столько же.
Умерших в мире магов намного больше - не менее шести тысяч. Оно и понятно: большинство живёт в нём по две-три сотни лет. Есть души гениев, которых маги перенесли в свой мир подчас с помощью их насильственной смерти на Земле. Их немного, не более полутора сотен. И есть и души отъявленных злодеев и мерзавцев... - о том, зачем они нужны магам, расскажу чуть позже.
Точное количество умерших никто не подсчитывал, даже маги.
Хранители и маги называют их по-разному: мертвые, мертвяки, усопшие, бывшие, местные, городские, старожилы... Последние три слова наиболее предпочтительны в разговорах. Оно и понятно: попробуй-ка назвать умершего мёртвым, или бывшим - по шее схлопотать можно. Мертвяк - тем более! - словцо оскорбительное. А вот сами они, представляясь хранителям, могут небрежно бросить: из мёртвых (из мертвяков) я. И имя следом назовут.
Местные ничем не отличаются в мире магов от хранителей, лишь не просыпаются больше на Земле. У хранителей нет к ним ни неприязни, ни жалости. Собственно, о какой жалости и неприязни может идти речь? И хранители будут постоянными жителями мира магов, как только умрут - на Земле умрут.
Лишь ничтожно малая часть местных преподают нам, хранителям, основы магии и колдовства. Душ двадцать, не больше. Не официально же, при живом общении, почти каждый местный мечтает заполучить хранителя в ученики, а то и советчиком для него стать. То мода. Лет полста назад подобного не было. Враждовать не враждовали, но и - особенно старожилы - на дружбу не напрашивались.
Тысячи полторы местных трудоустроены весьма основательно: по очереди, круглосуточно, под руководством копий магов работают в Центре Перспектив, занимаются разработкой планов, программ и операций. Среди них много трудоголиков, готовых работать без отпусков и отгулов. Отними у них эту повинность - взвоют от скуки.
Часть местных, не более тысячи, задействована в Центре Сфер Действительной Реальности. Они исследуют почти все случаи проявления колдовства на Земле, помогают вершить колдовство некоторым земным колдунам и народным целителям.
Около двух сотен умерших благоустраивают мир магов. Ещё столько же... нет, больше, гораздо больше, с тысячу наберётся - счастливы были бы получить пусть временную, но значимую работу.
Остальные, (вряд ли погрешу против истины), рады, что о них забыли. Маги подарили им возможность прожить довольно неплохую жизнь после смерти. Они полностью предоставлены сами себе, живут самой обычной, даже по меркам земных людей, жизнью. Влюбляются, заводят семьи и расходятся. Жалеют, что невозможно завести детей. Бездельничают и ищут чем заняться. Осаждают нас, живых, чтобы поделились свежими земными новостями и анекдотами. Обучают друг друга магии, оттачивают колдовское мастерство в магических поединках и на полигонах.
Там, без магии - не жизнь.
Чтобы ночью не исчезли простыни и подушка, их не только нужно создать воображением, но и закрепить образ. У некоторых местных это получается настолько хорошо, что спят на пуховых перинах, чуть ли не в царских палатах. Но есть и такие, кто ночует в совершенно пустой комнате гостиницы, свернувшись калачиком на полу.
Многие мертвые пытаются сочинять. Пишут мемуары. Куда-то надо девать уйму времени, которое предоставила смерть. Постепенно понимают, что до Земли их труды не дойдут - безнадежные мечты! В мире магов просто создать лист бумаги и карандаш, но стоит забыть слово, абзац – пропадают с листа. А то и вся рукопись исчезает: словно испаряется постепенно, если в неё не заглядывать.
В мире магов есть библиотека, созданная умершими, где востребованные рукописи могут храниться долго, очень долго. Маги обходят её стороной - была нужда излияния мертвяков читать! - а нам, хранителям, посещать её запрещено.
Творческие натуры, (после мучений подобных), с еще большим остервенением бросаются в омут других страстей. Как-то, при мне, один из таких умял в таверне целого кабана, зажаренного на вертеле. Запил сие кушанье, чуть ли не дюжиной кружек крепкого пива. А затем, едва ворочая языком от сытости и опьянения, потребовал у фантом-официантки подать ему карасей в сметане, штук семь, да пожирней, да каждый, чтоб, в ладонь шириной... Ха, видел бы кто его ладонь - секира уже.
В мире магов не только кабана, слона съесть можно в один присест, было бы желание. Объем пищи не имеет никакого значения. Чувство сытости можно подавить волей. Но выпить такое количество пива - это подвиг. От каждой выпитой кружки хмелеешь, как на Земле. Противостоять этому нет возможности.
В таверне случаются порой пьяные драки. Редко, но случаются. Если подумать, кулаками махать - смысла нет. Синяк и тот не удастся поставить обидчику. А боль от физического воздействия тот ощутить сможет, кто сам захочет ею “насладиться”. Страшней магические поединки... о них расскажу ещё.
Разнимают дерущихся сами умершие, в основном старожилы - маги редко вмешиваются. Они же воспитательные беседы проводят. Не помогают увещевания избавиться от дурных привычек, привнесённых с Земли, приневоливают с помощью боевой магии, весьма болезненно.
Старожилы установили жесткий порядок - ничего неприличного в общественных местах. В гостинице, в своем номере, хоть голышом на голове ходи. Это не означает, что женщины не строят глазки мужчинам, а мужчины не пристают к ним с заигрываниями. Но, все в правилах приличий... О, если бы так было на Земле!
Они же, в основном, старой закваски, многие еще до Великой Октябрьской революции померли, стремление к чистоте и строгости нравов в крови, можно сказать. Молодежь, из тех, кто “Спид-инфо” наяву читали, в меньшинстве пока.
Одно из главных увлечений умерших – театр. Театральных студий не менее десяти. Два-три раза в неделю – концерт. Или спектакль. Один из домиков в городе так и называется – театральный. В нем, как зайдешь, небольшой, гектар в пять, парк. За ним, напротив фонтана, театр оперы и балета. Справа театр драмы. Слева – консерватория. Откуда, из каких городов маги “выкрали” образ площади и прилегающих к ней зданий – не знаю, (не удосужился спросить), но это самые посещаемые домики. В премьеры попасть в любой из трёх театров так же трудно, как в московскую “Таганку”, когда актёром там был Владимир Высоцкий... Мертвые заядлые театралы, а кому, как не им, легче достать заветный билетик.
Многие местные увлечены живописью. Даже те, кто понятия о ней не имел на Земле, создают воображением холст, краски и кисти, и часами, а то и сутками пропадают в саду магов. Там есть что рисовать. Это лучший музей из тех, что видел.
Сад кажется бесконечным. На деле, в диаметре он не более 40-50 километров. В нём воссозданы самые лучшие виды Земли. С одной стороны - вьюги и метели, нагромождение ледяных глыб. Там запросто можно повстречать белого медведя. С другой стороны – жаркая Африка. Есть даже два слона со слоненком.
В тропическом лесу можно увидеть летучего дракона, что водится на Суматре, заглянуть в глаза мышиному лемуру из Мадагаскара, полюбоваться на мартышек мона из Африки, вспугнуть дикую собаку динго из Австралии... Больше всего я был поражен, когда однажды из зарослей вышла обыкновенная корова.
Не только красоты сада заставляют умерших колдунов браться за кисти. Картины нередко сами переходят в закрепленную реальность. Некоторые не исчезают десятки лет. Они и ценятся больше. Именно те, которые сами перешли в закрепленную реальность - уж поверьте, местные эксперты легко отличат подделку.
В восточной части сада соседствуют друг с другом водопады, образы которых маги позаимствовали с Земли. Но копия - в натуральную величину! - самого высокого в мире водопада из Южной Америки, где река Карони срывается вниз с высоты 979 метров, находится в Западной части сада, за замком магов, в противоположной стороне от города. Маги создали интересный дизайн: замок ниже водопада метров на двести, но благодаря такому сочетанию не выглядит со стороны неуместной громадиной. Скрадывают его размеры и горы, которые начинаются в полукилометре за водопадом. Впрочем, горы красиво смотрятся из города и сада. Из окон замка – и то, с последнего этажа - видны лишь кончики пяти наиболее высоких вершин.
Цвет замка магов – черней ночи, и это поражает новичков больше всего. Зачем, к чему эта мрачность? Позже узнают, что черный цвет выбран неспроста. Он поглощает магию, а значит с помощью её извне в замок не проникнуть.
Замок был построен в незапамятные времена, ещё древними магами. Он не был таким огромным первоначально - имел всего два этажа. На первом - маги отдыхали. Второй этаж стал использоваться ими, как место, где можно вершить ритуалы... - где удобней вершить ритуалы. Идея, превратить стены замка в накопитель магической энергии, принадлежит основателю мира магов, Великому Паириму.
Мне не ведомо, что за ритуал провели древние маги, только замок с тех пор стал расти. Он и сейчас растёт.
Переустройством замка маги начали заниматься около трёх тысячелетий назад. Они разделили его на семь этажей и создали на его поверхности окна. Между окнами, скорей для красоты, чтобы скрыть черноту стен, наколдовали бардовые огромные шторы.
Лет девятьсот назад на плоской крыше замка выросла огромная башня, с остроконечным шпилем. Спустя двести лет маги создали на крыше ещё четыре башни, по углам. Еще через полста лет они увенчали башни куполами. Круглые и златоглавые, они похожи на маковки церквей, вот только вместо крестов - остроконечные шпили. С них, когда маги колдуют в ритуальном зале, срываются в черные тучи молнии. Либо наоборот... Тучи всегда сгущаются над замком, когда маги колдуют в ритуальном зале.
Центральная башня выше остальных метров на сорок. Порой, она тонет в тумане. Часто касаются её облака: обычные облака, не от колдовства магов, а от реалий той жизни. А осенью, то ли программа такая в перелётных птиц заложена, то ли действительно земные инстинкты в них срабатывают, но они собираются в стаи, кричат, гогочут, курлычут и тоскливо кружат вокруг башен. Почему-то не сразу улетают в сторону близкой “Африки”.
Замок опоясывает ров с мутной водой, куда сливает свои воды река “Карони”. До сих пор в нем плавает нечто экзотичное. С моста можно разглядеть чешуйчатые спины монстров. Иногда из воды вырывается тонкий, раздвоенный на конце хвост, со свистом взрезая воздух чуть ли не касается моста, висящего на пятидесятиметровой высоте и, со всего маху, с буханьем пушки падает в воду.
Мир магов это сад, замок и город.
У кого-то язык не повернется назвать городом сорок семь разноцветных, маленьких домиков, словно бы позаимствованных у гномов. Пусть Вас не смущают их размеры. В них властвует иная реальность. Вы можете зайти в один из домиков и тотчас попасть в громадный, суперсовременный спорткомплекс, снабженный всеми мыслимыми и не мыслимыми тренажерами. С бассейном. С баней. С сауной. Конечно же понимаешь, что образы закрытых хоккейных и футбольных полей, катков и всевозможных залов маги позаимствовали с Земли, собрали по частям с разных земных спортивных сооружений, но увиденное впечатляет.
Можно зайти в другой домик и очутиться в фойе огромной гостиницы. Администратор, (многие умершие сами придумывают себе работу), с улыбкой, торжественно вручит Вам магический ключ - бирку с номером комнаты. Вы поднимитесь... да хоть на 20 этаж, если есть он в наличии в данный момент, удобно устроитесь на лоджии в кресле-качалке, (если сумеете создать его воображением), и именно с этого этажа будете обозревать сад магов или замок, в зависимости от того, куда выходят окна. И это притом, что сама гостиница из города и сада не видна.
Местные любят играть в реальности. Каждый может телепортироваться в свой номер из любой точки мира магов - нет, толкутся в вестибюле. Стоят в очереди за биркой, хотя можно её не сдавать поутру. Ждут магический лифт, как две капли воды похожий на земной, а то и, притворно кряхтя и отдуваясь, пешком поднимаются на свой этаж по лестнице.
Кстати, первая часть главной легенды магов придумана не на пустом месте. Маги мастера моделирования таких сложных общественных систем, как современные - что им стоило воспроизвести, воссоздать жизнь первобытных людей! В одном из домиков города магов, с салатного цвета стенами, с голубой остроконечной крышей, своей ухоженностью и красотой больше похожего на жилище сказочных персонажей, огромнейший мир... Я не оговорился! В этом небольшом и аккуратном домике, с виду метров пять на шесть, за приземистым входом, с густым туманом вместо двери, действительно огромнейший мир, населённый первобытными племенами. Настолько огромный, что однажды я заблудился. А ведь не пешком ходил - “птицей” летал. Так и не смог найти приметную вроде бы пещеру-возврата на одном из многочисленных холмов.
Страшно подумать, что было бы со мной, если не вытащили поля возврата, (если бы не проснулся на Земле).
Стоит войти в этот домик, становишься невидимкой: лишь взгляд и слух присутствуют там. Сколько угодно можешь летать над тем миром, наблюдать за жизнью первобытных племен, не мешая им жить.
Два племени - в бескрайнем лесу. Еще два в горах, каждое в своем ущелье, у быстрых рек, сливающихся в одну перед лесом у основания действующего вулкана, (обычно спокойного, курившегося дымком, как большой костер из сырых веток, но раз в год, недельки две-три, плюющегося огнем и камнями). Самое большое и наиболее миролюбивое племя живет в небольшой долине за рекой, а еще одно, наиболее дикое, враждебно настроенное по отношению к другим племенам, вооруженное страшными острогами из рыбьих костей, от которых раны гноятся и долго не заживают - в непроходимых болотах, в хижинах на сваях. Болото полукольцом охватывает долину и часть леса. Замыкает непреодолимое кольцо - горы. Чтобы жители этого мира не проникли в мир магов, выход охраняют два дракона. Вместе они никогда не покидают пещеру. Пока один охотится, другой - на страже.
Дикари живут реальной жизнью. Рождаются и умирают. Спят по ночам и просыпаются утром. Охотятся и шьют одежды из шкур. Любят и ссорятся. Радуются и плачут от боли. Там клыки зверя так же, как на Земле, раздирают плоть. Там все реальное, как сама жизнь. Лишь смерть человека в другом облике - схлопывается тело, словно лопнувший воздушный шарик, и маленькая яркая искорка-звездочка, чуть помедлив, уносится в поднебесье.
У каждого мужчины любого племени скорей всего была любимая женщина на Земле, а у каждой женщины - любимый. Были вещи, которыми они с радостью пользовались. Друзья. Работа. Хобби. Анекдоты... Маги стерли у них земную память. Позволили заново родиться в вымышленном, но более чем реальном мире, чтобы наблюдать за ними, делать свои научные выводы, чтобы мы, хранители, могли отправиться туда на экскурсии.
Там души реальных, умерших на Земле людей, но не стоит возмущаться и обвинять магов в жестокости. Там собраны души, которые отверг Высший разум, которые уничтожили бы на Земле черные сущности - души самоубийц. Маги спасли их, дали этим людям, разочаровавшимся в земной жизни, возможность прожить еще одну жизнь, загробную. Пусть даже такую... - нет, не никчемную! Те дикари владеют большим, чем человек на Земле: душами, опьянёнными сладостью жизни, острой востребованностью всех чувств.
Я был поражен, когда зашел как-то в самый дальний от замка домик. Отвисла челюсть, перестал дышать, когда шагнул через порог и увидел перед собой в натуральную величину пирамиду Хеопса, перед ней – висячие сады Семирамиды, в цветах и зелени, слева храм Артемиды и храм Зевса, а справа - статую Бога Солнца, в натуральную величину, (да, тот самый Колосс Родосский высотой 32 метра, который на Земле рухнул в 224 году до рождества Христова во время землетрясения). Неподалёку от него стоял храм Артемиды. Чуть поодаль – Александрийский маяк. Все эти здания и сооружения ограждены были фрагментом Великой Китайской стены. То ли маги решили и её причислить к семи чудесам света, которые назвал ещё в четвёртом веке до нашей эры Филон Александрийский, то ли им потребовалось ограничить чем-то значимым окружающее пространство и они, не задумываясь особо, выбрали эту стену.
Не успел три шага ступить, поблизости вынырнул из-под песка мультяшный экскурсовод – диснеевский заяц Банни. Закривлялся, залопотал:
- Сударь, рад видеть Вас здесь!
- Исчезни! – рявкнул я.
Заяц послушно растворился в воздухе, словно привидение.
Когда оказался перед статуей Зевса работы Фидия, в целле воссозданного храма из Олимпии, забыл, что заглянул в него на минуту. Стоял перед двенадцатиметровой фигурой, сплошь отделанной золотом и слоновой костью, и благоговел перед мастерством магов, сумевших воссоздать такое великолепие. Тогда я еще не знал, что маги просто сделали фантом-копию с настоящего храма и лишь позже, постепенно, перевели ее в закрепленную реальность.
В городе множество уютных беседок, увитых зеленью. Между ними змейками вьются тропинки: то вымощенные камнем, то словно только что присыпанные светло-желтым песком, создавая иллюзию чистоты, а то и, будто специально, неряшливо вытоптанные среди травы и цветов.
Широкие дороги из разноцветных, тщательно подобранных друг к другу камней, сходятся восемью лучами к фонтану. На удивление простенькому. На одном из гранитных валунов сидит мраморный старец с посохом мага и печально смотрит в середину маленького озерца, где клокочет вода и, время от времени, гейзером взметывается метра на три в высоту. Этот фонтан, озерцо и старик в мраморе – памятник Великому Паириму, создателю Рунного посоха.
В городе всюду, куда взгляд ни кинь, цветы. Они поворачивают вслед солнцу головки, покачиваются от легкого ветерка и источают запахи. Отцветают. Вянут. Разбрасывают семена, которые могут тотчас дать новые всходы. Можно пройтись по клумбе, при желании поваляться на ней - восстановится через секунду. Ни один цветок не пригнется к земле, не поломается. Можно сорвать понравившийся цветок: секунд через пять исчезнет в руке, если тотчас не закрепить его образ, а на месте сорванного почти сразу же появится точно такой же.
Маги постоянно перестраивают, переделывают что-либо в домиках. Их нередко можно увидеть и в городе, и в саду, и даже на цветочной клумбе. Когда маг творит, всегда собирается огромная толпа зевак. Но, в основном, за порядком в городе следят местные, особенно женщины.
Какую-то клумбу можно прополоть, освободить от пожухлой травы одним простейшим магическим жестом, в долю секунды. Ан нет, в поте лица рыхлят и пропалывают. И даже поливают, носятся c лейками, как угорелые, к озерцу с мраморным Паиримом, хотя уж в этом-то вообще нет никакой необходимости. А одна особа, Лида, бывшая хранительница из Севастополя, недавно погибшая в авиакатастрофе, всех поражает своим трудолюбием. Работает с утра до вечера, словно на собственной фазенде. Время от времени разгибается, щебечет счастливо:
- Ах, какое солнышко!.. Ах, какая тучка!.. Ах, какой лес!.. Ах... Ах... Ах...
Для нас, живых, нет лучше времени, когда маги исчезают куда-то на день, на два, а то и на неделю. Все разом, даже копии магов не генерирует в это время Рунный посох. Занятия отменяются. Мы разбредаемся по миру магов. Кто в сад, кто в город, в заветный домик, а кто-то в таверну... Жаль, бывает подобное раза три-четыре в год.
В остальное время мы появляемся в городе урывками, наскоком. Не всегда есть час-другой, свободные от занятий. А сбегать с лекций... не больно набегаешься - маги звереют, если пропустишь более трёх занятий в месяц.
Обычно я уговариваю своего друга Пашу пойти в музей или в сад. Он шумно соглашается, кивает головой, в глазах вспыхивает огонек заинтересованности, но стоит дойти до таверны...
- Да ну его, твой музей, – смотрит умоляюще, - лучше пивка попьем.
И я сдаюсь.
В таверне может стоять всего один стол. Но входят в зал новые посетители и раздвигаются стены, появляются еще столы, массивные деревянные лавки по сторонам или стулья с резными спинками. Мерцают свечи в старинных канделябрах, или во вполне современных люстрах, которые никогда не сгорают и не дают копоти. Появляются из черного квадрата на одной из стен очаровательные фантом-официантки в платьицах мини, в белоснежных фартучках. С грациозностью лани скользят по залу, разносят еду и питье.
Нововведение появилось семь лет назад. До этого на побегушках были шустрые фантом-молодцы в старинных кафтанах, с полотенцами, перекинутыми через плечо. Чем-то не понравились они одному из магов, решил реконструировать таверну. За полгода переделал ее, мрачную и убогую, под современный ресторан. Ох, как взвились старожилы: недовольство вёдрами выплёскивали! Даже делегацию, челом бить, к Верховному магу отправляли. А сейчас... ха, верни былое, завопили бы еще более возмущенно.
Гурманов среди местных и хранителей раньше было не так много. Иной пытался спьяну ухватить за призрачный рукав фантом-молодца, а когда он поворачивался в его сторону, барски требовал:
- Ты вот что, любезный, принеси-ка мне водочки графинчик, да икорки тарелочку.
То был высший шик. Сейчас без консультации с барменом многие за стол не садятся. Бармен - истинный сомелье, впрочем, как и официантки.
Сомелье - французское слово. Так называется одна из самых уважаемых и престижных специальностей во Франции, (у нас, в России, она становится не менее популярной).
Сомелье обязан знать о спиртных напитках всё. Не разнузданность в застолье пропагандировать, а культуру пития.
В том, что в таверне водку пить стали в несколько раз меньше, чем до её переустройства, заслуга бармена, официанток и мага, который их так запрограммировал.
Маг создал нечто необычное - меняющуюся закрепленную реальность и это больше всего привлекает людей в таверну. То выставляется в баре, на самом видном месте, замысловатая бутылка нового вина или водки. То меняется в одном из кранов сорт пива. То появится новая картина на стене. То официантки изменят прически, а то и поменяют фирменную одежду на нечто экзотичное. То массивные, дубовые столы вдруг начнут в течение месяца худеть и укорачиваться: сглаживаются углы, утончаются столешницы, ножки вычурно изгибаются, а стулья становятся настолько изящными и настолько хрупкими на вид, что старожилы садятся на них с опаской.
Изменения незначительны, почти незаметны, если бывать в таверне каждый день, но если появляться там наскоком, порой раз в неделю, как получается это у нас, живых - увиденное поражает.
Там фантом-бармен лихо, из одной бутылки, может наполнить хоть сто бакалов шампанским. Сразу из десяти кранов льется непрерывными струями пиво разных сортов и бесследно исчезает в стойке бара, пока кто-то не подставит кружки. В праздники таверна превращается в нечто невообразимо притягательное. Любимое занятие местных – что бы ни праздновать, лишь бы праздновать! В таверне почти всегда полно народа.
В тот день мы сами подошли к стойке, наполнили пивом по кружке и, спросив разрешения у двоих местных, уселись напротив них. Один даже встать не смог, чтоб представиться, (настолько был пьян), лишь чуть приподнял свою кучерявую, с черными и блестящими волосами голову, промычал нечто неопределенное, окинул нас мутным взглядом, и уронил ее, бедную свою головушку, на вовремя подставленные ладони. Задышал ровно. А второй, мощный старик, с усталым морщинистым лицом, держал в могучей руке, словно бы вырубленной из корня дерева, бутылку минералки. Время от времени подносил её ко рту, делал малюсенький глоточек пузырящейся влаги и смотрел перед собой остекленевшими, мертвыми глазами. В них была тоска...
Маги живут долго. Верховному более двух тысяч лет, самому молодому - сто пятьдесят. Никто не знает, сколько проживет маг. Но и они, неизбежно, заболевают тоской.
Болезнь эту легко распознать по глазам. Маг как бы отрешается от всего, что его окружает. Уходит в себя, в свои раздумья, в собственные внутренние переживания. Длится такое состояние от месяца до полугода. Вдруг, (всегда неожиданно), схлопывается пространство вокруг его тела. Оно исчезает бесследно, а там, где была голова, вспыхивает малюсенькая золотистая искорка-звездочка. Чуть помедлив, она срывается с места и пулей улетает в сторону Рунного посоха.
Души умерших хранителей исчезают из того мира точно так же. Обычное дело. Только летят не в Рунный посох – возвращаются на Землю, чтобы вселиться, в тело новорожденного.
В глазах старика была тоска, предшествующая перерождению.
Столиков свободных было превеликое множество, малый зал олицетворял собой грусть и одиночество - за любой садись. А в соседнем зале - "пыль до потолка", плясали. Нет, Паше взбрело в голову подсесть именно к этим умершим. Нюх у него на приключения, не иначе.
Мы наслаждались холодным пивом, бросали в рот аппетитные, подсоленные сухарики, когда старик заговорил:
- Маги опять задумали что-то страшное. В мое время они не скрывали, что пророки были их лазутчиками... - что уставились на меня? Думаете не в своем уме? И не пьян я. Терпеть не могу эту гадость - спиртное. Просто устал от жизни этой, безалаберной.
- Все вы стараетесь попотчевать нас сказками, – неприязненно отозвался Паша, а у самого нос заметно вытянулся в сторону умершего.
- Клянусь, - не повышая голоса, совсем не обидевшись, продолжил старик, - маги здесь готовили колдунов, чтобы там, на Земле, они стали пророками. Они обставляли их появление на Земле разными фокусами. Они...
Его прервал сосед. Не поднимая головы, пьяно промычал:
- Пахом, напрасно так, маги не прощают...
Договорить он не успел. Над головой старика сгустилась маленькая, призрачная тучка - секунда, налилась чернотой. Сверкнула молния-заклятье. Голова Пахома взорвалась, разбрасывая по залу ошметки плоти, которые тут же, начали испаряться. Обезглавленное, окровавленное туловище рухнуло на столешницу. Покатилась по столу, разливая воду, бутылка. Паша подхватил ее, поставил на щербатую, дубовую столешницу. А сосед старика равнодушно зевнул и закрыл глаза.
Через минуты три-четыре Пахом выпрямился. Голова его, точно такая же, была на прежнем месте... Даже маги не могут убить там мертвого.
- Суки! Какие вы суки! – не скрывая ненависть, выкрикнул старик визгливо и, грозя кулаком в потолок, другой рукой размазывая слезы по щекам, истерично заорал: - Я к вам не вернусь! Слышите, вы, я больше никогда не вернусь в ваш мир!
Он схватил бутылку и из горлышка, не отрываясь, допил остатки воды.
"Бред сумасшедшего..." - подумал я тогда, но слова старика не просто запомнились - врезались в память.
В мире магов любят праздновать. Я как воочию увидел соседа того старика, как он поднимает стопку с водкой и обращается к собутыльникам с речью:
- Прошло девять дней, как душа любимого нами Пахома покинула наш мир. Все эти дни она летала в лабиринтах Высшего разума и вот, сейчас, устремилась к Земле прародительнице, чтобы вселиться в новорожденного. Друзья мои, выпьем за то, чтобы душа мученика нашего Пахома вселилась в здорового младенца, обрела счастье и спокойствие. И чтоб достались ему не пьющие, добрые, работящие родители. И может ему повезет: не забудет нас!
Везде, любой мир создает свои сказки и легенды.
Особо любимый праздник там – день смерти Паирима. Словно по мановению волшебной палочки, гектар сто сада превращается в ровную площадку с трибунами для зрителей. Всех желающих присутствовать на представлении ждет халявное шоу. Если Вы сможете представить, как десятиметровый великан борется с такой же громадной шипастой змеей, в чешуйки которой можно смотреться, как в зеркало, тотчас поймете, в чем суть этого шоу. Маги демонстрируют нам сценки из жизни своих воинственных предшественников. Если учесть, что в мире магов нет ни телевизоров, ни кино, ни радио - поймете, какой невероятно притягательной силой это представление является для колдунов, умерших в позапрошлом веке. Это мы, сегодняшнее поколение хранителей, можем фыркнуть и заявить:
- Вчера фильм посмотрел со Шварценеггером, круче будет.
Меня удивляет, почему маги празднуют день смерти, а не день рождения своего любимца Паирима? Как бы подчеркивают, что и для них оказаться в безмерной утробе Рунного посоха - праздник!
А вот об этом... - да, невозможно не рассказать. Самая большая в городе достопримечательность. Лет сорок назад невероятное событие произошло: Странник расстарался, (о нём расскажу ещё). Домики города как бы потеснились и между ними, недалеко от фонтана, появился кособокий, почерневший от времени дом, с крышей из соломы, придавленной жердями. Он и сейчас там стоит. Громоздкий. Лишний. Уродующий город. Иногда выбирается из него дряхлый дед - не может понять бедняга, что стареть в том мире не обязательно. Он часами сидит на завалинке и счастливо улыбается.
Дед умер еще до революции. Всю жизнь работал на чужом поле и мечтал о своем клочке земли. И получил после смерти целый мир, на одного. Мир-поле. Утром его ждала лошадь с сохой, а вечером миска с похлебкой. Он вспомнил Бога. Просил, умолял вернуть в родную деревню, к семье. Затем, проклинал всех богов подряд. Позже - смирился. С утра, чтобы не сойти с ума, пахал свое поле.
Его нашел в своих бесконечных странствиях по мирам Странник. Взял старика за руку и зачем-то привел в мир магов. А следом, сам собой, возник в городе его дом. В точности такой, каким был он на Земле.
Вечером, как по заказу, уже не нужная, появляется на столе миска похлебки. Местные, что взяли шефство над стариком, охапками таскают ему готовые блюда из таверны. Завалили бы разнообразной едой всю избу, снизу до верху, если бы не исчезала она вскоре сама собой.
Наивный старик до сих пор не верит в то, что умер. Так и живет в полной убеждённости, что его заколдовали злые силы, но нашелся воин света, который спас его, разрушив волшебные чары. Возвращаться на Землю, (к неудовольствию магов, любящих во всем идеальный порядок), он не собирается. По крайней мере, я видел его месяц назад, никакой тоски в глазах не заметил. Наоборот, в них была неуемная жажда жизни.
Нет места более защищенного, чем замок магов. Хотя... случаю этому не поверил бы, (за выдумку принял, кто другой расскажи), если бы не был очевидцем. Чуть более двух лет назад, в зал заседаний Совета, где маги собрали старших хранителей на обычное ежеквартальное совещание, ворвался человек с окровавленным мечем в руке. Волосы всклочены. Глаза бешеные. Рубаха завязана узлом на животе и порвана на плече: словно громадная кошка располосовала её когтями; на ленточках бурые пятна от засохшей крови.
- Где он?! – выкрикнул пришелец зло, окинул хранителей и магов быстрым цепким взглядом, повернулся и убежал сквозь плотно закрытую дверь.
Видели бы Вы, какими озабоченными стали лица магов.
- Сам разберусь! - сказал Верховный маг и исчез минут на пять.
За кем гнался пришелец, шеф не рассказал. Пробурчал лишь, что это “путешествовал” в своих снах писатель-фантаст.
Каким-то невероятным образом он прошел сквозь защитные эргополя, проскользнул сквозь “минное поле” заклятий и - вот самое удивительное! - проснулся на Земле живым и невредимым.
Говоря о мире магов, невозможно не сказать хотя бы пару слов о Рунном посохе.
Он стоит на специальном возвышении в Тронном зале. Лишь изредка шелохнется с лёгким шелестом, словно ветерок пробежит по верхушкам берез в лесу. Лишь изредка озариться, словно бы изнутри, золотистым сиянием.
Ближе десяти шагов мне не удавалось к нему подойти: словно бы густеет воздух, превращается в невидимую глазом упругую массу. С этого расстояния не разглядеть рун. Кажется, что над ним изрядно поработали жуки-древоточцы.
Магов он подпускает чуть ближе. Иностранных магов не признает. Если и участвуют они в магических обрядах, то иногда, и лишь в качестве зрителей. Причина проста: они появились гораздо позже, чем наши маги - всего лишь чуть более двух тысяч лет назад, когда потребовалось более основательно контролировать развитие человечества. Для Рунного посоха, обладающего собственным интеллектом, (настолько обширным набором программ, что они обрели способность предлагать магам собственное видение проблем и способы их разрешения), иностранные маги, как вершители, не особо значимы.
Рассказывают, что лет пятьсот назад нашелся смельчак, (скорей недоумок), который запустил в посох огрызком яблока и... исчез. На Земле тело его похоронили, а вот куда душа делась - неведомо. В мир магов, в качестве постоянного жителя, он не вернулся. Проверить достоверность легенды, ясное дело, желающих не находится.
Четыре года назад Паша запустил в обиход ругательство:
- Да пошел ты, в Рунный посох!
Мы раскидывали его направо и налево, насмешничали.
Пашу маг “приклеил” к столбу позора. Час, с шипением и треском, летали вокруг него шаровые молнии, клубился желтый туман, пахло чем-то отвратным, словно неподалеку гурман-изврашенец жарил на сковородке тухлые яйца.
Спецэффектами нас не удивишь. Мы, все хранители, что были в этот час в замке, стояли вокруг столба и жалели “отступника”.
- Как ты, больно было?! – подхватил я обмякшее тело друга, когда отпустили его невидимые путы столба позора.
- Да уж, лет двадцать не буду пальцы в розетку совать, – прохрипел Паша, с трудом вставая на ноги. А всего через три месяца опять висел на столбе позора. Правда, всего минуту. Ради такого малого наказания маги не собирают толпу, даже я не присутствовал.
Внешне Рунный посох не представляет ничего интересного. Вырвали некогда с корнем деревце со стволом толщиной сантиметров 8-9 в метре от земли. Отломили верхушку. Небрежно, абы как, скорей всего каменным топором срубили ветви. Оставили три самых крупных корня: они торчат в разные стороны короткими обрубками, сантиметров по сорок каждый. А вот внутри... - целый мир. Мир умерших магов. И не только их. Говорят, по одно время, маги насильно утаскивали в посох души умерших хранителей и умерших земных колдунов.
Знать бы, зачем?!
В Рунном посохе заключено могущество, сравнимое разве что с мощью Высшего разума. Он всегда восхищал меня. Если есть к нему что-то негативное, то всего лишь мелочное сожаление, что он сохранил в своей памяти заунывные саги древних магов, часть которых, довольно обширную, объёмом не менее поэтического наследия Пушкина, маги обязывают хранителей заучивать наизусть. Не столько потому, чтобы дань памяти отдать древним магам, сколько потому, чтобы хранителям было на чём особо изощрённо тренировать память и внимание.
Хотя... тут я скорей всего ошибаюсь. Когда транслировались саги в наши сознания из Рунного посоха, Тишина, который чаще других магов вел эти занятия, испытывал истинное наслаждение - лицо его лучилось умилением. Я подумал тогда, что за полторы тысячи лет жизни в мире магов его приучили относиться к древним магам с трепетным почтением.
И мне “посчастливилось” изучить весь курс древнейшей истории магов. Как вспомню - душу выворачивает! Не пожелаю и врагу - хуже, чем карцер! - просидеть в кабинке для индивидуальных занятий хотя бы пару часов и, изображая на лице внеземное блаженство, смотреть и слушать – внимательнейшее, слова не пропустив! – заунывные напевы этих доморощенных бардов. С приплясываниями, притоптываниями, (слышно же!), с грохотом барабана, призванного изображать музыку.
Вот что забавно: каждый из древних магов, (и Паирим, в том числе), слагал саги не в честь исторических событий и об особо выдающихся событиях того времени, а в честь себя, любимого.
640 часов длились самые нудные, абсолютно не нужные мне занятия. А перед этим, в рекордно короткие сроки, всего за 120 часов, пришлось выучить язык древних, в котором одно и то же слово, с разными призвуками, причмокиваниями и мычаниями, может иметь десятки значений. Такое испытание сегодняшним бы студентам – бегом, с криками “Ура!”, бежали бы сдавать сопромат.
Как знать, быть может, и саги древних магов вскоре перейдут в разряд открытых знаний. Не далёкие потомки, а Вы "потешите" ими свой слух.
Привычка — это то, чего ты
сам у себя уже не замечаешь.
Агата Кристи
ГЛАВА 5. Я ПРИВЫК К ТОМУ МИРУ.
1.
Любого новичка, (то давняя традиция), встречают все маги, хранители и умершие, которые находятся в данный момент в замке магов и не заняты чем-то более важным. В этот раз около круга прибытия собралась огромнейшая толпа. Гораздо больше, чем когда в замке впервые появился я.
Паша материализовался в семейных трусах до колен. Хранители и умершие дружно ахнули. Более волосатого и более рыжего человека никто и никогда не видал. Все его тело было в густых огненно-рыжих волосах, росли даже на шее и животе. В последний миг Пашиного сотворения природа спохватилась, пожадничала чуток, наградив огромной, в полголовы, лысиной.
Ростом Паша был под два метра. Живот - пивная бочка. Однако легко вскочил с пола.
- Эк куда меня занесло! - произнес он озадаченно, оглядываясь по сторонам. Выбрав самого крупного мага, чуть пошатываясь, широко раскинув руки, ринулся к нему:
- Братан! Рад тебя видеть! Позволь, я тебя обниму!
Маг не шелохнулся. Паша не прошел, пролетел сквозь него. Резко развернулся. Несколько неуверенно поднял руки над головой, собираясь изобразить рукопожатие.
- Братья славяне! - крикнул он и, увидев, что ладони прошли одна сквозь другую, замер на пару секунд с открытым ртом. Следом, он окинул толпу недоуменным взглядом и громко пробормотал: - Похоже, перенедопил! Сердито бурча что-то под нос, уже не обращая на нас внимания, он лёг на пол, свернулся калачиком и беспечно захрапел.
- Среди достойных проявился ещё один достойный! - провозгласил толстяк в чёрной одежде. - Слава достойному!
Слова эти вызвали оглушительный смех.
Верховный маг недовольно поморщился и, резко вскинув правую руку вверх, произнёс громогласно.
- Все свободны!
Через секунд десять около круга прибытия осталось не более двух десятков хранителей и умерших, остальные исчезли. Не потому, как подумал вначале, что приказ Верховного мага поспешили выполнить, а потому, что уже ничего интересного не ожидали увидеть. Занятия в тот день закончились на два часа раньше, большинство собравшихся у круга прибытия оставшееся до пробуждения на Земле время предпочло провести либо в городе, либо в саду, либо в таверне.
Я задержался... хм, понятия не имею зачем. Наверное, разницы не было, на что глазеть. Балахон новичка был на мне последний день, наслаждался свободой.
Верховный маг неторопливо подошел к спящему Паше, прикоснулся к его лбу набалдашником в миг появившегося в руке посоха.
- Через пять минут этот чудак будет трезв и готов к диалогу. - сказал он и повернул голову в сторону толстого мага. - К диалогу с тобой, мне он больше не интересен.
- В таком случае, - хмуро заговорил толстый маг по прозвищу Колобок, - позвольте я перенесу его в сад.
- Делай, что хочешь, - ответил Верховный маг и исчез.
Следом исчезли Колобок и спящий Паша.
В дальнейшем, Паша описал мне свой первый день в мире магов весьма красочно.
Он проснулся в кресле-качалке, на берегу маленького горного озера. Напротив стоял человек в чёрном. Когда в его руках появился посох, Паша принял его за обыкновенную палку, вскочил и, сжав кулаки, приготовился защищаться.
- Подумай, прежде чем нападать! - прорычал он угрожающе. - Дубина тебе, толстячок, не поможет! Вместе с ней руки пообломаю!
Маг небрежно взмахнул рукой. Неведомая сила приподняла строптивца, плавно опустила в кресло-качалку и вжала в сиденье. Толстяк неспешно подошёл к моему будущему лучшему другу и приложил к его лбу набалдашник посоха в виде оскаленной головы волка.
- Драчуны нам тоже нужны, - задумчиво произнёс он. - В тебе уже сейчас чувствуется сила. Ты можешь быть сведущим, весьма сильным колдуном. Я берусь тебя обучать. А это тебе за толстячка, чтоб уважением проникся.
Не только маг, но и кресло-качалка исчезло. Паша больно приложился копчиком к гранитной скале.
Вскоре перед Пашей материализовался умерший, его гид на день. Даже мысли у него не возникло телепортировать Пашу хотя бы в замок магов. Час они спускались в долину, с трудом преодолевая нагромождения скальных пород. Около двух часов добирались до города. Время это не было потрачено впустую, Паша многое узнал о мире магов.
Земные привычки - штука в мире магов непреодолимая, особенно для новичков. Пока добирались до города, Паша проголодался. Гиду поневоле пришлось вести его в таверну. А в ней... Скажу лишь, что именно с этого дня тот умерший перестал быть трезвенником.
Меня и Пашу практическим навыкам колдовства обучал Колобок. Помню, как стояли мы у виноградного куста. Маг бросал в рот виноградинки и ворчал на нас:
- Природа наградила вас хорошим воображением, пользуйтесь им. Неужели так трудно...
Я клал в рот очередную ягоду, с опаской сжимая ее зубами. Невольно представлял, как лопается она, словно маленький пустой резиновый шарик – она так и взрывалась, оставляя во рту лоскут безвкусной и жёсткой кожицы.
Маг снова и снова демонстрировал нам процесс раскусывания ягоды, слизывал с губ сок, сплевывал косточки и продолжал ворчать.
Как-то Паша, вытаращив глаза, выплюнул нечто ядовито-зеленое под ноги мага и, судорожно вздохнув раз пять, взревел:
- Какая мерзость!
- До тех пор, - терпеливо твердил наш мучитель, - пока вы не научитесь ясно представлять, чего хотите, ничего не получится.
- А я ничего не хочу! – взъярился Паша. – Пропади все пропадом!!!
Уже с покорностью он вобрал в себя искорку-наказание, соскользнувшую с пальца мага. Даже не вздрогнул.
- Паша, - смеялся я после занятий, - что на этот раз ты наколдовал?!
- В ягоде оказалось пюре из красного жгучего перца, - поморщился он.
- Хорошо, что не куриный помёт, как прошлый раз, - хохотал я.
- Мысли прыгают, сосредоточиться не дают, - оправдывался он. - Я на виноград скоро без отвращения смотреть не смогу.
Мы учились ощущать природу в саду магов, как настоящую. Обучались чувствовать свои руки, ноги, тело. Натаскивались “конструировать” для себя более-менее приличную одежду... Помню, как ребенок радовался, когда сумел материализовать своим воображением божью коровку. Хотя она никак не оживала, радость была ничуть не меньше.
Мы учились мгновенно перемещаться с одного места на другое в саду магов. В замке телепортацией владеет каждый, новички обучаются премудрости этой за пару недель. Там действует особая магия, усиливающая эти способности. А вот в саду... три месяца пришлось переучиваться.
Не обошлось без курьезов. Однажды я оказался в полной темноте. Пока маг не вытащил меня из ствола огромного баобаба, паниковал и беспомощно дрыгал конечностями, ощущая себя словно бы в невесомости.
- Я же объяснял, как использовать телепортацию без видимых ориентиров, - укоризненно сказал Колобок, но искоркой не ужалил.
А однажды... Ох, перепугался я. Только Паша мог бы решиться на подобное безрассудство: он встал на четвереньки в саду магов и принялся усердно всовывать голову в “землю”. И она поддалась, раздвинулась, впустила его безрассудную лысину в себя. Я с ужасом наблюдал, как Паша, судя по изгибам шеи, крутит головой по сторонам, и облегченно вздохнул, когда он разогнулся. Ужас, который пережил, требовал выхода. Заорал жутко, не контролируя себя:
- Кретин! Недоумок! Тебя пальцем делали, не иначе! Ты же погибнуть мог!
- Там ничего нет, - ухмыльнулся он. - Вообще ничего. Даже воздуха нет. Чернота. Ледяная чернота. Лицо почти сразу мертветь начало. Мир этот, действительно, в пузыре каком-то, с тонюсенькой плёночкой-оболочкой. Она даже просвечивает слегка.
Через год мы стали чистильщиками. Около шести лет, пока Колобок не дал более значимое задание, я катался на личном автомобиле по Челябинску, выискивая и уничтожая выбросы негативной энергии. А Паша до сих пор каждое утро, какая бы ни была погода, поднимается на пригорок, что рядом с его домом и, раскинув руки, минут по пять-десять всматривается в небо над Новосибирском. То, чем он занимается... нет, пока не смогу объяснить. Чуть позже... - да, сами поймёте.
Свое “чудачество” Паша объяснил местным жителям тем, что увлекся медитацией по системе каких-то йогов. Но, вот что интересно, этим летом с ним лазили на гору уже пятеро местных мужиков. Как и он, раскинув по сторонам руки, стояли на пригорке минут по пять-десять и... - ведь не поверите! - были довольнёшеньки.
- А что, – весело смеялся Паша, рассказывая о своих последователях, - они мне не мешают. Скорей наоборот, не так скучно. Да и в деревне в мою сторону пальцем тыкать перестали. А какая для здоровья польза - ты бы знал! Я же приучил их в любую погоду на гору лазить, а потом водой ледяной обливаться из своего колодца.
Для здоровья польза... от смеха умереть можно, как здоровье это Паша колдовством в них вколачивал. Дружки гору восхваляли и упражнения эти дурацкие. Не подозревали даже, как Павел корректировал постепенно, исподволь, их нездоровье. Один, на радость женушке, половым гигантом стал - поражался открывшимся возможностям. Ещё один курить бросил: якобы стала, (сама собой!), не нужна ему эта пагубная привычка. А двое пить горькую перестали. Правда, вскоре Паша заскучал без любимых собутыльников и вернул им тягу к алкоголю... Не возмущайтесь особо, отчасти лишь.
К чудачествам Паши в деревне привыкли. Раньше поражались буйству его нрава – ни одной драки без него не обходилось. Сейчас, (спустя десять лет, как появился он в мире магов), деревенские спокойствию его и рассудительности удивляются. А заодно дивятся, куда же остальные драчуны делись? Дед Матвей, (его никто и никогда всерьез не воспринимал, барана на весы положи - перетянет, но - в традицию вошло! - всегда всей деревней дружно успокаивали), и тот, по признанию друга, перестал на праздниках рубаху на груди рвать.
Колобок изнурял меня и Пашу уроками “природоведения” изо дня в день. И хотя к концу первого года обучения мы тратили на новое задание не месяц, как по началу, а час, или того меньше, все не унимался. Задание следовало за заданием. К каким “подвигам” нас готовили, можно лишь гадать.
Большинству хранителей закрепленную реальность преподносят "на блюдечке с золотой каемочкой". Если сами не обучатся, тот же виноград в саду магов им не подержать: исчезнет ягода в руке.
Вспомнил забавный случай.
Как-то, (каюсь, сглупил малость), я на лекции наколдовал магу по прозвищу Как Дела огромные увесистые рога. Роскошные - впору лосю гордиться. Паша и тот открыл рот от удивления, что уж об остальных говорить - ахнули! И я ахнул, для маскировки. К тому же, как все, глаза вытаращил.
Маг закрутил головой по сторонам, неуверенно начал поднимать палец наказующий, но не сорвалась с него искорка-наказание: прошло более пяти секунд магического воздействия, прежде чем он убрал со своей головы живописное украшение. Как музыка прозвучало:
- Курсанту Егерю Владимиру объявляется благодарность!
Прозвище мое - Егерь, идеально к случаю этому подошло.
Ох, и смеха было. Маги, и те, подтрунивали над своим приятелем.
Получить благодарность в мире магов просто. Достаточно в любое время, даже если маг занят наиважнейшим делом, продержать на нем колдовское воздействие пять секунд. Если же в течение получаса маг не раскроет магическое вторжение, счастливчика ожидает экс-благодарность, которая приравнивается к десяти обычным. Вот только, тех хранителей, которые получают хотя бы по две экс-благодарности в год, по пальцам рук пересчитать можно. Чтобы мага обдурить, во-первых, желание необходимо по "лезвию ножа прогуляться", во-вторых - голову на плечах, отнюдь не пустую.
Таким необычным способом маги учатся защищаться от нашего волшебства. При этом, воображение наше подхлестывают. Некоторые специально под магические удары хранителей подставляются. Но, не Как Дела. В любом магическом вторжении ему чудится ущемление собственной значимости.
На перемене Паша сплёл вокруг меня и себя кокон магической защиты. Проорал, глаза выпучив:
- Ума лишился! Нашел, кому рога наставлять! Он тебя в порошок сотрёт! Пока трижды не отомстит - не успокоится!
- Брось паниковать, - легкомысленно отозвался я. - Ему не так-то просто мстить - на смех поднимут!
- Твое колдовство оскорблением чести мага называется! - проорал друг. - Что, нимб не мог изобразить?! Что, не мог другого мага выбрать, менее обидчивого?!
Паша не напрасно обеспокоился. Благодарности я за какую-то мелкую провинность лишился в тот же день: Как Дела ликвидировал её с проворством фокусника.
Трижды, только засыпал на Земле, лишь появлялся в замке магов, маг встречал меня у круга прибытия с ехидной ухмылкой: как дитё малое радовался случаю позабавиться. Каждый раз он помещал мое сознание в лося. В одного из семи, что пасутся в саду магов. Я и пальцем... извините, копытом не мог шевельнуть по своей воле.
Щипал травку. Подчиняясь инстинктам, удирал от хищников... Ха, ха-ха! Это наказание пусть маг считает наказанием, для меня лучше приключения не было. И отдыха лучшего не было. Я десять лет не видел снов. А тут, словно бы настоящим сном меня одарили. Волшебным, к тому же.
Поведение Паши доставило мне не меньшее удовольствие. Он неделю меня поедом ел, как говаривала, бывало, моя бабушка. Бурчал. Обвинял в неуважении. Всячески уговаривал рассказать, какое колдовство я применил по отношению к магу. А его, кроме рогов наколдованных, не было. Да-да! Голый расчет! Сотая доля секунды - среагировать Как Дела на мою выходку. Примерно полсекунды - посмотреть на себя самого глазами одного из хранителей и разработать план дальнейших действий. И почти четыре с половиной секунды моего риска. Я решил, что маг обалдеет от столь наглой моей выходки, не поверит в необъяснимую с позиции логики простоту колдовства, будет подвох искать. На удивление, оказался прав.
Паша, как узнал об этом, минут пять за живот держался: хрюкал и взвизгивал от хохота. Вскоре умчался делиться с хранителями обидной для мага новостью.
Приятно быть героем, не так ли, (хотя и тут нашлись те, кто любит пальцем у виска крутить), но еще более приятно ощутить себя хотя бы на краткий миг сильнее мага. Вот только, среагируй маг чуть быстрее - корчиться мне на столбе позора. Хорошенькую порцию боли непереносимой пришлось бы в себя вобрать. Причем - бесславно.
Кое-кто присвистнет от удивления, узнав наш возраст. Мне полста лет, Паше - сорок два. Вроде бы не дети малые, чтоб вести себя так легкомысленно.
Если кто-то подумал, что мы только и делаем, что развлекаемся в мире магов, спешу разуверить - это не так! Там ухо нужно держать востро: знания, что маги дают, впитывать, как губка, запоминать - намертво, да постараться не растерять со временем. А на рожон мы лезем не столько развлечений ради. Потому ещё, что наиболее перспективным способом познавать самих магов и их мир оказался метод "тычков и ответных зуботычин", как окрестил его Паша.
Мы чаще, чем кто-либо, попадаем в разные переплеты. Благодарности и наказания сыплются на нас, как из рога изобилия, (в соотношении одна к трём, к сожалению). Паша, полгода не проходит, попадает на столб позора. Раз в год - непременно! - вишу на нём я. Но, "зализав боевые раны", мы снова считаем пребывание у магов забавной и опасной игрой, которую подарила нам щедрая на выдумки жизнь, не спрашивая на это нашего согласия.
Сейчас мне кажется в мире магов реальным все. Даже воздух, которым дышу. Его нет, если судить по земным меркам, но я дышу им по-настоящему. Там яблоко на зубах точно так же брызнет соком. В час отдыха, словно студенты в буфет, мы сломя голову телепортируемся в “столовую”: в громадную комнату с черными стенами, где столы не накрыты... Собственно, даже столов в той комнате нет. В ней вообще ничего нет. Но это единственное место в замке, где наша магия удерживается пару часов.
Мы не любим черное. Кто-то, секунд за несколько, расписывает воображением стены во все цвета радуги. Кто-то создает интерьер. Тот, кто умеет “готовить”, заваливает столы снедью. А не умеющие воплощать хватают ножи, режут хлеб, делают бутерброды. Складывают красиво салфетки... Шум, гам, смех, шутки, анекдоты. Забавное ощущение сопричастности к счастью и единству.
Там не настолько нужна еда, как таковая: энергетическую подпитку может дать мир магов, но с едой, пусть наколдованной, как-то иначе добреет настроение и вполне реально ощущается прилив сил.
Там многое не нужно, почти все, но такова уж природа человека - окружать себя вещами.
Я привык к тому миру.
Всякий разумный человек наказывает не
потому, что был совершен проступок, а
для того, чтобы он не совершился впредь.
Сенека Луций Анней (Младший)
ГЛАВА 6. ТОЖЕ, БЫВАЛО, НАКАЗЫВАЛ.
И в нашем городе, экономя пенсию, учитывая, что проезд в общественном транспорте в то время для пенсионеров был бесплатным, многие из из них мотались с одного его конца в другой, с рынка на рынок, в надежде купить продукты дешевле, чем нередко раздражали обычных пассажиров.
В тот день в троллейбус с трудом забралась неприметная с виду старушка, со старомодной и объёмной сумкой в руке. Все сидячие места оказались заняты. Она доковыляла до ближайшего сидения, к подростку, который что-то нашептывал на ушко девушке. Очень вежливо попросила:
- Сынок, уступи мне место, пожалуйста.
- Да пошла ты, - беззлобно буркнул юнец и отвернулся к подруге.
Я увидел, как почернело лицо этой старой женщины. Она зачерпнула в щепоть что-то из воздуха, словно соль взяла из солонки. Изображая старческую немощь, маскируя свои действия под болтанку в троллейбусе, она словно бы посыпала чем-то колени юному оболтусу и громко, на весь салон, неожиданно сильным голосом произнесла:
- Вот будут болеть у тебя ноженьки, поймешь меня старую!
- Бабушка, садитесь! – вскочила с места женщина лет тридцати.
И снова вершилось колдовство. На сей раз - доброе.
- Спасибо тебе, доченька! Дай Бог тебе счастья! - поблагодарила ведунья, а сама словно бы выхватила что-то из воздуха, зажав это что-то в кулачке и, делая вид, что покачнулась от болтанки, метнула свой невидимый снаряд в сторону женщины.
Мне показалось в миг тот, что запахло свежестью утренней реки: воздух в салоне стал каким-то иным, почти деревенским. Напряженные лица людей разгладились, а бравый капитан с эмблемами танкиста, который вскочил было, разжал кулаки и снова сел на свое место.
Она была сильной ведуньей - из тех, кому домовой в ножки кланяется. Имела власть не только над черными, что самое простое, но и над белыми сущностями. Подчинялись ей, как я понял, и духи природы – насчет рек не знаю, а вот речушек - уж точно.
Пожалел я этого непутёвого мальчишку.
Смолоду больными ногами мучиться - радости мало! И родителям горе! Может и не злой он, перед девушкой выпендривался. А то и, не имея собственных суждений, подчинился навязанной извне модели поведения.
Не удержался от вмешательства. На кончике большого пальца правой руки сформировал крохотный эргетический шарик, а указательным, как школьники пуляют друг в друга жеванной бумагой, выстрелил его в молодого человека: сделал небольшую поправку в заклятие колдуньи. Ограничение ввел в него, месяц.
Колдунья взглянула на меня строго, но ничего не сказала.
Я тоже, бывало, наказывал. Но так жестоко и безрассудно, потеряв способность здраво мыслить, всего раз.
Произошло это на лыжной базе, которая находится почти в конце Комсомольского проспекта г. Челябинска. В тот день пробежал километров пять по трассе, воткнув палки в утрамбованный снег, чистил лыжи. Рядом стояли три девушки, лет семнадцати. Беззаботно смеясь и болтая о чём-то, они занимались тем же, чем я – счищали с лыж снег. Одна из девушек положила лыжи на обрешетку ворот. С территории базы выезжал джип. Места проехать было предостаточно. Никто не предполагал, что случится нечто ужасное.
Сидевший за рулем молодой человек, выщерив зубы в злобном оскале, резко крутанул руль. Джип вильнул влево. Переднее колесо подмяло лыжи, раздался треск.
Я почувствовал злорадное веселье водителя и пассажира, сидящего рядом. Словно световая граната взорвалось внутри моего сознания, ослепив разум. Мгновенно взял в эргетическое кольцо машину и резко захлестнул его на молодых людях. А вдобавок, что можно было не делать, (“кольцо смерти” редко отпускает жертвы), на глазах удивленных моими действиями людей, я руками, словно из невидимой нити, связал узелок, другой, и бросил их вслед удаляющейся машины.
Что стало с этими “шутниками”, какая трагедия разыгралась с ними, не знаю. В одном уверен - их нет среди живых!
Любая вспышка магии на Земле регистрируется Рунным посохом. В его памяти автоматически формируются Сферы Действительной Реальности, (СДР). Каждая вбирает в себя все земные события, предшествующие конкретному колдовству: за пять-десять минут до начала его действия и всё, что случилось затем, в последующие пять, десять, ...адцать минут, а то и часов.
Память прошлого копируется в Рунный посох из памяти Высшего разума.
Целая служба есть из умерших, которые просматривает каждую, вновь появившуюся СДР. Они и решают, что достойно внимания магов, что стоит сохранить, как образец колдовства, что необходимо показать всего лишь хранителям, контролирующим на Земле действия колдунов, а что безжалостно можно распылить.
По размеру СДР одинаковы: разноцветные, упругие шарики, диаметром около сантиметра. А вот внутри... - от нескольких десятков метров до полукилометра могут быть в диаметре.
В том нет ничего удивительного: уже знаете, что в маленьком домике города магов может быть целый мир.
И на Земле подобное не в диковинку: скоро все знания человечества можно будет записать на небольшой носитель информации, размером... чуть не написал: со спичечный коробок. Возможно, его увидеть не удастся невооружённым взглядом, в нанороботов монтировать начнут.
Маги нередко приносят эти разноцветные шарики на практические групповые занятия. Размноженные копии СДР выкладывают перед каждым хранителем и определяют время просмотра. Попасть в неё проще простого: стоит закрыть глаза и представить, что очутился внутри шарика. В него переносится не тело, а всего лишь взгляд и слух. Сколько угодно можно перелетать невидимкой с места на место, перескакивая по временной оси от конца записи к началу - и наоборот. Открыл глаза - снова в классе, за привычной партой.
О том моем колдовстве Колобок завел разговор через три дня.
- Сладенький мой, - проворковал он, лучась от избытка радости, - у меня есть две новости для тебя, хорошая и плохая. С какой начнем?!
- С хорошей, - буркнул я, в мыслях уже ощутив себя на столбе позора.
- Я решил тебя почти не наказывать! - ласково пропел Колобок. Улыбнулся весело и промурлыкал: - Что же ты, шалопай такой, не спрашиваешь о второй новости?!
- Догадываюсь, - промямлил я.
- Нет, рыбка ты моя золотая, не о том ты подумал! - расхохотался маг так, словно я ему только что рассказал забавнейший анекдот.
- Виноват, - выдавил я.
- Ах, он виноват! - Колобок воздушным шариком запрыгал около меня, нелепо взмахивая руками и идиотски улыбаясь. - Почему, родненький мой, ты не почувствовал себя виноватым, когда собирался применять магию?!
- Тех двоих еще можно спасти? - хмурясь, спросил я.
А Колобок - что за идиотская манера вести разговор?! - снова расхохотался:
- Уж не хочешь ли ты, чтобы я твои узелки распутывал?!
- Сам я с этим не справлюсь.
- Нет, голуба моя, - стал маг серьезным, - никто уродов тех спасать не собирается. Разве они не достойны были твоей ненависти?! - Я не нашелся что ответить. А Колобок заключил, разглядывая меня колючим взглядом: - Заканчивается твоё обучение по владению чувствами. Паша, возможно, будет Наставником. Ты - уже нет. Я буду голосовать против, а моё слово в этом голосовании решающее. Вот тебе, сладенький, моя вторая новость...
Слова могут бить больнее, чем любая искорка-наказание. Лучше бы он приклеил меня на столб позора. На полчаса... на час приклеил бы.
Около года маги учили меня и Пашу быть Наставниками - являться во снах простым колдунам и наставлять их на путь истинный, и не только во снах. Мы оба оказались недостойными.
Чем больше нам дано,
тем больше мы желаем.
Сенека Младший
ГЛАВА 7. МЫ ЛИСОВАЛИ...
1.
Бытует поверье, что мужчина может стать колдуном только после 40 лет. Это не так. Решающий фактор - зрелость ума, а не старческое увядание тела и разума. И всё же, в мире магов представителей сильного пола, моложе этого возраста, всего человек тридцать... от силы сорок, а вот дам, молодых и обаятельных, раза в три больше. Ломать голову над этим, (казалось бы, парадоксом), не стоит: только женщины способны владеть первичной магией.
Есть девицы – смотреть не на что, а парни вокруг них словно мухи вьются. Другая красавица, да накрасится, да помадой по губкам пройдётся, но шарахаются от нее представители не столь прекрасного пола.
С чего бы?!
Женщине, совершенно не владеющей первичной магией, почти невозможно стать счастливой в семейной жизни. И невозможно - тем более! - если семейная жизнь строится на фундаменте её эгоизма.
Магический дар не в каждой представительнице слабого пола одинаково развит. Женщины не осознают даже, как первичная магия вершится. Но это не мешает им изо дня в день творить колдовство. Хотя бы малюсенькое, неприметное, безобидное ведовство, направленное на оберёг своего, порой такого хрупкого, женского счастья.
В древности, сама природа дала им это оружие, чтобы защищать они могли себя и детей от... "самцов". Чтобы из грубых и жестоких полуживотных превращать их в добытчиков и защитников. И для того, конечно же, чтобы продолжателем рода был тот, кто люб. И чтобы оберечь любимого от мести более сильных соперников и от зависти соперниц. И чтобы был избранник зверем нежным и ласковым... - и не только в постели.
Тысячелетия назад первичная магия была значимой в жизни людей, во многих цивилизациях были женщины-жрицы. К концу прошлого тысячелетия – ослабла, лишь в треть проявлять себя стала. Вначале этого – ещё преуменьшилась.
Древнее колдовство выросло из первичной, примитивной магии. Оно предназначено было прежде всего для мужчин. Потому как создавалось мужчинами - колдунами племён. Оно более грубое. Оно не всегда подстраивается под меняющиеся реальности, не всегда меняет их неприметно: подчас безжалостно рвёт, чтобы выстроить новые. Это магия воины. Магия выслеживания зверя. Убийства. Ритуалов. Танца. Рисунка... Начальная культура - сплав первичной магии и древнего колдовства. Прогресс - их дитя.
Сегодня властвует БОГ ПРОГРЕССА. Его магия – магия вещей, денег и развлечений не всегда совместима с первичной магией, но вполне уживается с древним колдовством. Сегодня мы привыкли считать себя умными, нам внушили эту мысль - век такой!
Сегодня готов ответ на любой вопрос.
Нашёлся умник, который всех остальных умников переплюнул: способ выискал не только прославиться, но и деньжат прилично огрести.
- А что неясного?! - ухмыльнулся цинично. И начал книгу строчить, мысль главную рекламируя: - Для бабы главное стервой предстать. Стервы - нарасхват!
Уж не сам ли Его Величество Прогресс помог: моргнуть не успели, прилавки книжных магазинов ломиться стали от книг, призывающих женщин стать стервами. И уже курсы открываются по штамповке будущих стерв. А общество, вместо того, чтобы предостеречь наивных дурочек, отвести от страны очередную грозную беду, глумливо хохочет:
- Да здравствуют стервы!
И истекает цинизмом:
- Баб плохих не бывает! Бывает мало водки.
И злится:
- Все они - шалавы!
И завидует:
- Настоящая любовь сейчас только в индийском кино.
И тоскует:
- Где же наши принцы, (принцессы)... - на белых Мерседесах.
Мы до сих пор наивно верим, что духовные родники невозможно испоганить: светлое и чистое в них таким и останется, сколько грязи ни выливай.
Как бы ни так!
То, что входит в сегодняшнее понятие стервы, уже стало гранью тысячегранного кристалла, имя которому - магия. Всего лишь - единственной гранью. Вот только, в грань эту незримо впаяна магия древняя, которая реальности рвать может грубо, не всегда безболезненно. Кристалл уже другую магию вершит. Он уже всех женщин, даже тех, кто к этому не желает быть причастным, делает чуточку стервами. И заставляет нас, мужчин, смотреть уже на всех женщин, как на стерв.
Кристалл этот можно только представить. По сути, изменения происходят в эргоинформационных полях людей, семей, наций, человечества. Но - согласитесь же! - наши извращённые мысли, словно снайперы, расстреливают былые традиции. В результате меняются нравственные ценности, другими становятся праздники, обряды... Другой становится сама жизнь.
Вопреки достижениям цивилизации, жить становится лишь труднее. Нас заставляют лавировать, прогибаться, выплёскивать ненависть там, где она, по сути, не нужна. Нас учат презирать людей, учат видеть в толпе лишь сумасбродную биомассу. Учат быть холодными, расчётливыми циниками. Одно утешает: когда конкретно нас прогибают и презирают, когда конкретно на нас выплёскивают ненависть и цинизм, мы способны испытывать обиду, а не только озлобленность.
Сегодня мы прикрылись, словно щитом, словом “культура”. А саму её, якобы стареющую, задвинули в дальний угол, плесневеть. Под благовидной вывеской, выпячивая напоказ общечеловеческие былые идеалы, даже там, где царят волчьи законы, править стал новый, культовый бог - Прогресс! Мы молимся этому, новоявленному богу. Мы кладём на его алтарь свои высушенные целесообразностью души. Но в глубине души мечтаем возродить культуру.
Кому-то выгодно культуру подменять страхом перед законами: они плодятся, словно поганки в лесу, особенно в тех странах, где культура постоять за себя неспособна.
Кому-то выгодно спекулировать внешними проявлениями культуры: напоказ выставлять искусство. Но искусство, каким бы приглядным не было, если в основе имеет низменные цели, (обогатить кого-то, сорвать куш, сделать знаменитым...), как ничто иное уродует культуру.
Культура - это не рассуждения о ней, не залихватская игра на гармошке, не показушные танцы на поляне, у приглядных берёз... - всё это может быть фальшивым, либо продажным. Культура отдельного человека - это его мысли и чувства, убеждения и стремления, направленные на противопоставление злу. Культура страны - это единое эргоинформационное поле всех её жителей, создающее обычаи и традиции, не позволяющие злу торжествовать.
Не золотой запас, не нефть и газ, ни прочие полезные ископаемые, не вооруженная до зубов армия, не пустопорожняя болтливость политиков будут определять могущество любой страны, а наличие в ней культуры.
Культура недолго будет в тени! Она научится не потакать прихотям своего своенравного сынка - ПРОГРЕССА. Возможно... нет, не сегодня, (и не завтра, скорей всего), но она заставит новоявленного бога, отнюдь не никчемного, смирённо встать перед человечеством на колени, покаяться в грехах, которые свершил он по недомыслию.
Культуре нужно многое переосмыслить. Не потому ли спряталась она на время, уступив место на троне всевластия Прогрессу?!
Только не надо мне крылышки ангела навешивать. И, тем белее, моему другу Паше. Мы яблоки с той же яблони, на которой приткнулось человечество. И “падаем” от неё, всякий раз, не так далеко.
Случай забавный вспомнил, в тему.
Как-то, лет семь-восемь назад, друг заявил грубо и самодовольно:
- Вов, маги же сплошь мужики! Без баб и им туго! Вот, понатаскали!
- На фиг им реальные женщины?! - хлопнул я пивной кружкой о стол таверны так, что часть пива гейзером взметнулась над столом. - У магов есть виртуальный бордель. С теми красотками им проще кайфы любовные получать, Они кого хочешь полюбят. Да так - ха, ха-ха, ха-ха-ха! - что реальным и не снилось!
- То те болтают, у кого язык без костей! - сердито сказал умерший, который сидел за соседним столиком в компании шести местных.
- С чего тогда баб в мире этом больше?! - вызверился на него Паша.
И я волком посмотрел на выскочку, выставил в его сторону обличительный, указательный палец.
- Согласен, борделя этого никто из хранителей не видел. Но он есть, уверен!
- Молод ты, чтобы уверенности проявлять! - насмешливо посмотрел на меня умерший.
Паша промолчал. А я в раж вошел.
- Да, согласен, ни разу не видел мага, ухаживающего за хранительницей, - заговорил желчно. - Да, никаких особых знаков внимания магов даже к самым очаровательным представительницам прекрасного пола не замечал. А ведь мужики. Поди, не только магическая сила есть! Вывод прост - маскируются! Стараются скрыть от нас даже эту часть собственной жизни, чтобы идеальными выглядеть в наших глазах!
- Доказывать вам что-то бессмысленно, - спокойно заявил всё тот же умерший. - А вот рядом с вами сидеть - непотребство большое! Шли бы вы отсюда! За разговоры такие можем и бока намять!
Мы ретировались.
Сегодня бы... - да, извинились! Я бы - точно! - извинился.
Это слово треклятое "зачем" можно повторять в мире магов до бесконечности.
В нём есть даже две девочки-школьницы и четырехлетняя малышка с забавными огненно-рыжими кудряшками, торчащими в разные стороны. Зачем она понадобилась магам, уму непостижимо. Конечно же, мы не раз пытались узнать у нее, чем занимается она с магом в кабинке для индивидуальных занятий. В ответ слышали:
- Мы лисовали.
- Чем рисовали?! И на чём?!
- На бумаге, аквалельными класками.
Конечно же, нам безумно хотелось узнать, что изображала она на бумаге акварельными красками - допытывались основательно. Но, и тут, не выявили ничего необычного. Рисовала малышка то, что рисует каждый ребенок в ее возрасте.
- Сначала мы лисовали зайчика, - лопотала она, - После сначала плишел Дед Молоз. Он плинес зайчику молковку.
- Дедом Морозом был дядя маг? - спрашивали мы.
- Не-е, деда Молоза я налисовала.
- А морковку зайчику дядя маг подарил? - запутывали мы.
- Не-е, - мотала она головой из стороны в сторону, превращая волосы в огненный вихрь, - дядя маг плинес шоколадку.
- Кому он принес шоколадку?
- Мне.
- А морковку кто зайчику принес? - допытывались мы.
В ответ слышали звонкий смех:
- Её я налисовала!
Конечно же, мы сами попробовали заняться с ней рисованием, (бумагу и краски создать не проблема), но и тут не обнаружили ничего необычного. Не было у нее какого-то особого таланта. Трехлетние дети, бывает, лучше рисуют. Вот только, маги никогда и ничего не делают просто так.
Тайна приоткрылась на миг, но так и осталась тайной.
- А почему ты не нарисовала на этой картинке солнышко? - как-то спросили мы.
- Солнышко заблал дядя маг. Я его больше никогда-никогда не смогу налисовать!
- А зачем он солнышко забрал?!
Малышка пожала плечами, скорчив соответствующую рожицу.
- Дядя маг забирал, что-нибудь еще, с твоих рисунков?
- Не-е, он только солнышко заблал и лыбку...
Вот и пойми, зачем магу рыбка и солнце с детского рисунка?! С ума сойти можно от одних лишь предположений.
С шестнадцатилетней Алиной я почти не знаком, видел несколько раз. Эта девочка, с таким ласковым именем, смотрела на всех исподлобья. В мире магов она уже три года, но так и не нашла друзей.
Катя – худая, тринадцатилетняя девочка - появилась в замке магов два года назад. Она поразила всех огромными глазами и робкой улыбкой. Её тут же женщины стали жалеть и опекать. Побеседовать с ней мне удалось только через неделю. А через месяц, (я разыскивал в тот день... - не важно, кого), поисковая магия указала на одну из штор, бардовым водопадом ниспадающую почти со стометровой высоты.
В узком, полутораметровом проходе между шторой и стеной, стояла эта девочка. Я увидел, как она торопливо перекрестилась, и, закрыв глаза и сложив руки на груди, быстро-быстро зашептала что-то.
- Ты веришь в Бога? - спросил я.
Она вздрогнула, резко оглянулась.
- Да! - ответила с вызовом, вскинув голову.
- А как же все это? - показал я рукой в сторону невидимого за шторой гигантского зала, в котором можно было бы собрать на бал всю молодёжь миллионного города.
- Значит, так ОН захотел! - ответила она твердо, подчеркнув голосом слово “он”.
- Извини, что напугал, - сказал я. А она бросилась ко мне. Прильнула к моей груди и заплакала. Я хотел создать успокоительный туман, окутать им ее сознание, но почему-то не стал этого делать.
- Я очень боюсь, дядя Вова! Похоже, я схожу с ума! - всхлипывая, сказала она. Горестно вздохнув, сообщила: - Я рассказала маме про эти странные сны.
- Маме... - Я ощутил смутное беспокойство.
- Ведь это же сны?! - Катя посмотрела на меня с надеждой. - Всё это - всё-всё! - один большой, повторяющийся сон!
- Как мама отреагировала на твой рассказ? - нахмурил я брови.
- Она меня таскает по врачам, по психиатрам.
- По психиатрам?! - Брови мои взлетели вверх.
- Я только одному рассказала о магах и их мире. Подробно очень. Он всё спрашивал и спрашивал, а потом сказал, что постарается помочь.
- Помог?!
- Он на следующий день погиб в автомобильной катастрофе. А к другому психиатру мы ещё не ходили.
Как объяснить ребенку, что он убил человека?!
У меня волосы дыбом встали от страха. Хорошо хоть мама Кати, как выяснил, восприняла ее рассказ не всерьез, как детскую выдумку, а к врачам пошла, чтобы успокоить собственную совесть. Впрочем, на близких родственников защитная магия на Земле действует по-другому, чаще неверие внедряет в их сознания. Но, если впредь будет что-то кому-то рассказывать о мире магов людям посторонним... Бог ты мой, Высший разум уничтожит их походя, всего лишь отрабатывая одну из своих программ.
Катя лечила людей. Она видела болезнь в человеке, словно внутри ее был таинственный чудо-рентген. Для этого ей нужно было хотя бы на мгновение отрешиться от собственных мыслей и чувств.
- Мама сказала, что у нее на работе подруга, тётя Зина, болеет астмой, – печально рассказывала она. – Я согласилась попробовать помочь. Мы приехали к тете Зине. Я посадила ее, на кухне, на табуретку, "посмотрела". Что-то черное, блестящее... нет, лоснящееся, увидела у нее в груди. Я поднесла ладонь, представила, что она не ладошка, а магнит, способный вытянуть это. И стала медленно отводить руку. Из груди вынырнула голова противного червяка. Ой, не червяка! Словно глист какой-то, черный и плоский, безо рта и без глаз выползал из груди, а я не знала, что с ним делать. Боялась до него дотронуться, держала на расстоянии. Он был таким мерзким, таким... как прыщи у Генки, с которым в классе меня рядом посадили. Я попросила маму взять кактус, который рос на подоконнике, сесть рядом и медленно вращать его. Мама поворачивала его, а я наматывала эту липкую гадость на колючки. Глист весь вышел. Я видела его, а мама и тётя Зина не видели. Они притворялись, что верят мне, а сами не верили и боялись, у них эмоции стали фиолетовыми.
Девочка замолчала, заново переживая те, давние события.
- Что дальше было? - тихо спросил я.
- Червяк уполз в горшок, в землю. Я попросила маму выбросить кактус на мусорку, но тетя Зина сказала, что лично она никаких червяков не видела, что она не верит в такие колдовские штучки и выбрасывать ничего не будет. Потом она предложила попить чай. А ночью, я знаю это, дядя Вова - я знаю это!!! - гадкий глист снова заполз в нее.
Я лежала дома с закрытыми глазами и видела, как глист этот медленно спускался с подоконника, как полз по кухне, затем по коридору, потом по полу спальни. Видела, как забирается он к тёте Зине в кровать, как впивается в неё, вползает, устраивается в теле, там, где лёгкие, и урчит от удовольствия.
- А ты уверена, что именно так было на самом деле?
- Утром мама разговаривала с тётей Зиной по телефону. У неё, как раз в это время, начался сильный приступ болезни. Её корёжило от кашля.
- М-да... - только и смог я сказать, запутавшись в своих мыслях.
- Тётя Зина меня обвинила! - жалостливо сказала девочка. - Она сказала маме, что если бы не моё лечение, такого страшного приступа могло бы не быть.
- Почему червяк пополз ночью? – спросил я.
- Он боялся света, – ответила Катя и, чуть подумав, добавила: - Он поэтому и в землю залез, в горшок, когда намотала я его на кактус.
Всё ясно стало. То было проявлением агрессии примитивной сущности. С помощью подобных сущностей, (правда, микроскопических размеров), некогда зарождалась жизнь на Земле. Их предначертание на сегодня исчерпано, но, к сожалению, самоуничтожаться они не собираются. Здравствуют и поныне, как и простейшие микроорганизмы. Более того, некоторые вырастают, весьма крупными становятся. И паразитировать приспособились: приобрели способности маскироваться под болезни домашних и диких животных и, конечно же, под болезни человека.
- Пожалуй, вместе мы сможем помочь тёте Зине, - сказал я. - Мы организуем ей встречу с народной целительницей, которая живёт в твоём городе.
Познакомить упрямую тётю Зину с народной целительницей оказалось не так просто. Для этого пришлось нам организовывать для неё три случайные встречи, якобы со случайными людьми. Да ещё ненавязчиво, во сне, с помощью умерших из Центра Сфер Действительной Реальности, подсказать кое-что целительнице. Да ещё выслушать от мага упрёк за то, что я развил бурную деятельность не в своём регионе.
В тот день я рассказывал Кате про мир магов. Утешал. Говорил о том, что ей невероятно повезло, что оказалась в нем. И с жаром убеждал, что она не имеет права говорить о мире магов никому. Никому-никому!
Часовой перерыв между лекциями заканчивался, а мы все стояли за шторой. Мне казалось, что самым важным для Кати было – выговориться. О том же, что её наказать могут за пропуск индивидуального занятия, даже не подумал.
Когда раздался звонок на урок, мы, словно два заговорщика, выглянули из-за шторы. Кабинки для индивидуальных занятий уже материализовались в зале. Хранители, некоторые бегом, спешили скрыться в них.
- Словно муравьи перед дождём! - рассмеялась Катя.
- Тс-с! - поднёс я палец к губам, интуитивно почувствовав опасность.
Мы стали свидетелями удивительнейшего зрелища. В центре зала, в местном магическом круге, появился маг. И... стал распухать - словно огромная черная птица расправила крылья. Только в следующую секунду понял, что маг разделился почти на полтораста копий. Каждая отправилась в свою кабинку.
Хотелось бы знать, что делали наши копии мага, в наших пустых кабинках? Обратно они не вышли.
Катя научила меня своему видению. Как бы передала мне свой дар. Непредсказуемый. Трудноуправляемый. То появляется он, то исчезает. Иногда видишь болезнь, но не можешь переступить какую-то грань. Не хочется лечить, и все тут! А иногда, еще не зная болезни, только увидев человека, уже ощущаешь, как фейерверком вспыхивает неведомая энергия. Как ни старайся, не удается противиться ей.
Я и раньше лечил. Но после наивных и простецких уроков Кати стал намного сильней.
...Встретил эту молодую и красивую женщину в автобусе. Она села напротив меня. Губы перекошены болью. Боль застыла в глазах холодным блеском, упреком всему нашему жестокому миру. Если бы не вышла на остановку раньше – забыла бы о язве желудка. А следом выскочить... - поймёт ли?! К тому же, времени свободного для этого не было.
...Мальчишка спрыгнул с крыши гаража. Надорвал связки... Поскулил, но поковылял домой. Хоть в слезах, но на своих двоих.
...У кота разорвано ухо. Еще не свернулась кровь... Воспрял, снова готов в драку.
Я - колдун!
Я не могу не лечить!!!
Увы, если бы все желаемое сбывалось. Больше всего меня угнетает то, что я не в силах колдовать для близких людей. Чем ближе человек, чем больше его знаю и люблю, тем крепче становятся барьеры в сознании. Маги и тут подстраховались: хранитель не должен раскрывать себя.
- Помогите!!! - умолял магов, когда умирал отец.
- Смирись, - слышал в ответ. - Смерть - неизбежность.
А я не мог смириться. Утешал отца словом и, кусая губы в кровь, беззвучно орал в бессильной злобе:
- Будьте вы прокляты маги!
Зная, что ни один хранитель, ни один народный целитель мне не поможет, делал отцу обыкновенный массаж, пичкал обыкновенными лекарствами. А спустя три месяца, год назад это было, не стало мамы. И снова Вселенная сжалась до размера спичечной головки и расширилась болью.
Я виноват перед родителями. Чуть ли не насильно привез их в Челябинск, в этот грязный, шумный, экологически неблагополучный город, который только в последнее десятилетие стал более-менее благоустроенным, красивым. Увёз их не только от деревенского дома, который отец не в силах стал в старости ремонтировать, ещё и от родной земли. От привычной суеты. От любви и злословия соседей.
Я искренне хотел сделать их счастливыми... Сделал ли?!
Родители невзлюбили город. Они не полюбили город, даже когда он стал более-менее красивым.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Продолжение следует.
P.S. Автор, Владимир Кочкин, предложил мне выложить книгу на моей странице. В 2012 г. опубликовал повесть на Проза.ру и в Избе-читальне. По непонятной причине, не может туда зайти сам.
Это отредактированный вариант.
Читайте, утаскивайте себе, лишь не забывайте вернуться, чтобы проголосовать и прокомментировать, если понравится. Мне очень интересны будут ваши отзывы.
С уважением, Татьяна Го!