Когда со сверкающих вершин скал слетелись пылинки и сложились в мое каменное сердце, я плыл по теченью реки. Ветер путался в волосах, рассказывая истории с разных краев земли. Возрастала высота священной реки, заставляя каждую эпоху плыть быстрей.
Я проплывал мимо стран, заполненных пестрыми рисунками домов и других, покрытых сферическими паутинками. Мимо развалин, растопыривших пальцы древних цивилизаций, и глухих деревень, любующихся на луну в расплёсканном ведре.
Берега пустовали, потому что местные жители замерли перед городскими холстами. Люди перестали протирать пыль звёзд и слушать сверчков с противоположного берега.
Однажды я встретил грязного человека, плещущегося в священной реке.
— Поднимись, — сказал я, — от линии к узорам.
Переживший всё садится за вёсла, а забравшийся на борт получает место вперёдсмотрящего. Пробегают картины архитектурной непостижимости, сменяя друг друга, словно фотографии четырехмерного города городов. Искусство тончайших красок, близкое прозрачности вод и деревьев, сопрягающее немыслимые шлейфы гармонии.
Великий ум упал на колени, борясь с головокружением. Прибрежные долины продолжали проноситься мимо и дружный ветер длил рассказ. Стая фей пролетела над зарослями травы и заставила рыбака обернуться на шорох. Сквозь чистую голубую ткань над головами просвечивали звезды, не избавленные от флёра пыли.
— Я есть ты, – сказал он и бросился в воды священной реки, загребая к берегу.