Помнишь время: не было инета,
Селфи, инстаграмма и мабил?
Пальцем ты грозила мне в окне там
Где был май и я тебя любил.
Я любил тебя весну и осень,
И почти неделю в декабре.
Был тогда кудряво заволосен
Лохмами под крышами сомбрер.
Под окном твоим, бренча на банджо,
Серенады пел, губя уста,
Подарил картину Караваджо,
Где Иуда предавал Христа,
Рвал с окрестных клумб цветы в охапки,
И курьером с тортом слал к тебе,
А потом бежал стремглав от папки
Что грозил ружьём мне, как плебей.
Только ты ко мне не выходила,
Молча игнорируя мой пыл.
День и ночь я тупо грыз удила,
Ведь любил тебя, а не кобыл,
Проходивших, бёдрами виляя,
Мимо и в меня вонзавших взгляд.
Твердо им, с коронным «вуаля» я
Говорил: мне мама не велят
Кроме той, кому я предназначен,
Уделять внимание своё.
Разве мог я поступить иначе?
Не простил бы мне того Вийон,
По, Бодлер, Бокаччо, Алигьери
Ну и наши — знаешь ведь о ком?
Безмятежно кушая эклеры,
Ты тонула в книгах с ведьмаком.
В декабре терпение иссякло.
Банджо об фонарный столб сломав,
Я покончил с ролью из спектакля
И забыл все нежности слова.
Всё забыл, испытывал к тебе что:
Чувства, бескорыстную любовь...
Ты была такой бесчеловечной!
Что, спуститься было так слабо?