О, кабы этот милый Бог,
со мной сравниться смог!
И я, судья всему всевышний,
на свете стал бы ему лишний.
Как ценитель умственных творений,
служитель правосудия фемиды.
Пиит высоких устремлений,
на их пристрастен был я виды.
И я, ум духом века просветил,
душевным помыслом сомненья.
Я своей обидой их смутил,
достойных чести быть презренья.
Когда единым росчерком пера,
когда нету худа без добра.
И мысль тревожит лишь одна,
в невзначай пристрастию верна:
С докучной ношей багажа,
влеченьем склонностью охоты.
Лицемерью безропотно служа,
в неуёмных хлопотах заботы.
В трудах заботы ночь и днём,
когда нет простору воображенья.
И бранить себя неведомо мне в чём,
когда в душе бушует пламень упоенья.
И на экстаз восторга восхищенья,
я воззрел идеальный мир явленья.
Но на скуку славы плести венцы,
пророчат в мудрость лишь юнцы.
Став объектом жертвы-приношенья,
испытав мои мученья вдохновенья.
На подъём влечённых духом сил,
когда я жалкий облик свой влачил.
Уж кому на ум придёт охота,
вверяясь в склонность идиота.
Музам безропотно служить,
отсрочен богом слёзы лить.