*
Я – не я, и ты – другая:
оба мы неясно кто …
Не замёрзни, дорогая,
запахни плотней пальто.
Ветер … всюду этот ветер –
у калитки, у пруда.
Я когда-то жил на свете,
но забыл уже когда.
Я когда-то был …
А ноне,
понимаешь, нет меня.
**
Отблеск света на иконе
от горошинки огня –
освещает еле-еле
фитилёк во тьме ночной…
Нынче нет его …
Но греет.
Свет лампадки был со мной
в доме деда – против печи
на божнице над столом …
Шестьдесят легли на плечи
с той поры …
Но дедов дом
вижу детскими глазами
в крупных бусинках-слезах.
Огонёк под образами
помогал развеять страх:
В непроглядной саже ночи
непонятно почему
я проснулся…
Страшно очень
было в этот час в дому:
волки выли за домами,
ветер выл в печной трубе,
дед храпел … хотелось к маме …
***
В ладно срубленной избе
с русской печкой жизнь иная,
чем в коробках этажей …
Не со слов чужих я знаю,
а по опыту уже –
жизнь на финише: дорога
приближается к концу…
Не боюсь.
Не знаю срока,
но готов идти к Отцу
и готов предстать бестелым
с обнажившейся душой …
Время быстро пролетело
на планете небольшой,
где до срока обитаем
все мы: ты, они и я …
****
Обитаем, но не знаем
мы секрета бытия:
для чего?
Чтоб расплодиться?
Но опять же: для чего?
Если выпало родиться,
дали путь – пройди его
от прихода до ухода,
от начала до конца …
Жизнь, что подиум:
Прохода
ждут с бесстрастностью лица,
те, кому зачем-то надо
видеть, что иль кто есть ху …
Жизнь просмотр, а не награда.
Жизнь даёт тебе соху,
что бы ты вспахал, засеял,
прорастил, взрастил, собрал …
*****
Ветер вдруг теплом повеял.
Знаешь, я тебе не врал
никогда…
А ты – молчала:
нет вопросов – нет вранья …
Вновь начать нельзя с начала …
Видишь, стаи воронья
собрались картавой тучей –
кучной, шумной, вороной –
и кружат, кружат над кручей
непроглядною стеной,
тьма которой выест очи,
вынет душу из меня…
Только в этой саже ночи
нет горошинки огня –
ни лампадки, ни иконы,
ни божницы, ни избы …
Я не бил челом поклоны,
не вымаливал судьбы,
шёл скользя и спотыкаясь,
весь в веригах суеты …
Жил, как мог.
В одном покаюсь:
я – не я.
И ты – не ты