Брось себя на песок, будто землю на крышку гроба,
Тихой гаванью стань для прошедших путь.
Ты их выучишь правилу, где не опять, а снова
Мир прекрасен, но радость финала – чушь.
Говорят, после смерти насильной порок прощаем,
Искупим даже самый греховный быт.
Ты бы верил, да только не богу. Боям без правил.
Ждёт ли рай, если сам он молил убить?
Он, который встречал в лабиринте, на самом старте,
Да с такой добротою, что ждёшь подвох.
За тобой лишь затем потянулись десятки армий,
А в начале всего был его кивок.
Он сказал (и всерьёз): "Из огня через воду к медным
Я пойду за тобою и мне плевать,
Если сгину в пути. Ну, бывает, пустяк, потерпим".
Так в любви признавались до слова "страсть".
Это он тебя выстрадал, мальчика без изъяна,
Ярче вспышки, надёжней любых твердынь.
Ты забудешь его. Нет, не то чтоб совсем – до факта.
Ведь, по правде, живётся не стёртым в пыль.
Откровенно сказать, ты не помнишь уже и тела:
Ни холодного с пулей, ни под собой.
Он, такой же ребёнок из слёз и дурного смеха,
Отдавался, к обоим тянув ладонь.
Но не в том оправдание. В деле: отстроить город,
Высечь в камне по буквам не имя – стон
И отмыть оседающий выстрелом в сердце порох.
Да, сейчас ещё больно. Потом пройдёт.
21-22.02.18
послесловие по мотивам трилогии "Бегущий в лабиринте"