«Год назад я сидел на скамейке в общественном парке»,
лучше б там и остался, и было б, как в песне поётся,
ницшеанские бредни, сиреневый сквер на Таганке,
отражение в памяти капель московского солнца.
Нам так хочется верить, что мир хоть куда-то вмещаем
(ну хоть в это сердчишко), ведь гулких пустот мы боимся,
и для комнаты мёрзлой, в которой я сплю и читаю,
я, должно быть, являюсь единственным жизненным смыслом.
Так заполни меня, отвоюй у туземцев пространство,
окультуривай почву, сади на полях цикламены,
и на месте души проведи ритуальные танцы,
чтоб отпраздновать шумно начало прекрасного плена.
Да меня не удержишь: я сроду подобен Протею,
я пытался впитать в себя все эти формы и лица,
но единственный миг — всё, чем я изначально владею —
самоварное золото неба над летней столицей.