сын россии

               
    В  палатке  было  темно,  сыро,  душно – неуютно.  Свет  уличного  фонаря,    слабо  освещая  походное,  временное  жилище,  навевал  тоску  и  грусть.  Да  и  вообще,  Андрею,  было  как – то,  не по себе.  Он  плохо  спал,  несколько  раз  за  ночь  проверял  часовых,  охранявших  маленький  палаточный  городок.  Пожалуй,  в  эту  ночь,  он  и  не  спал  вовсе,  а  возможно,  изредка впадал  в  забытье,  отключаясь  на  несколько  мгновений.  Ворочаясь  с  бока  набок,  Колчин  принимался  считать  до  ста,  но  от  этого,  голова  ещё  больше  свежела,  и  он  просто  лежал  с  закрытыми  глазами,  перебирая  в  памяти,  самые  счастливые  моменты,  своей,  ещё  совсем,  короткой  жизни.  Лишь  только,  где – то  под  утро,  веки  налились  свинцовой  тяжестью,  тёплая,  удушливая  волна  затуманила сознанье  и  молодой  офицер,  вроде,  будто,  отключился… 
     Нажав  подцветку  циферблата,  лейтенант  посмотрел  на  часы - скоро,  подъём.  Он  встал,  бесшумно  сделал  несколько  резких  движений,  окончательно  сбросив  ночную  тяжесть  и  вышел  наружу,  ещё  явственнее  почувствовав,  дым,  уже  несколько  дней,  горящего  посёлка,  стоящего  внизу  в  расщелине  гор.  Сегодня  будет  тяжелый  день, - про  себя  подумал  командир  полковой  разведки, - предстоит  оседлать  перевал,  вернее,  определить,  нет  ли  тут  противника,  засады  и  тем  самым  обеспечить  безопасное  движение  основной  ударной  силы. 
   Ровно  в  срок  включились  громкоговорители.  После,  как  и  в  прошлые  дни,  дежурного  приветствия,  диктор  привычным,  бодрым  голосом  сообщил,  что  сегодня  девятое  января,  вторник.  Эта  дата,  ещё  со  школы,
ассоциировалась  у  Андрея  с  кровавым  воскресеньем – был  такой  эпизод  в  русской  истории.  Холодный  ветер  упруго  дул  в  лицо. Немного постояв,  надвинув  шапку  на  глаза,  он  двинулся  в  сторону  автомобильного  парка.  Надо  ещё  раз  проверить  готовы  ли  машины  к  маршброску,  как  ребята,  все  ли  здоровы,  день  будет  тяжелым – звереют,  душманы.  Посмотрев  на  запад,  в  сторону  Грозного,  Колчин  увидел,  далёкое,  чуть  заметное  зарево – горит  город,  снова,  как  бы  мимоходом,  думал  он, - и  сколько  будет  продолжаться  эта  мясорубка…  устали  люди.
      Девятое  января, - вновь  про  себя  подумал  он,  потом,  совершенно  непроизвольно  представил,  как  в  этот  день,  в  начале  двадцатого  века,  разношёрстная  толпа  с  иконами  идёт  на  поклон  к  царю – как  гремят  выстрелы,  как  падают  люди.  « Тьфю,  наваждение  какое  то, - вслух  сказал  Андрей,  и  тут  же  подумал, - уж  лучше  бы,  песня,  какая  ни  будь  привязалась.  Такое  часто  бывало  с  ним - всплывёт  мелодия  в  памяти  и  преследует  целый  день  неотступно.
    Он  вспомнил  друга,  Колю  Бирюкова - колхозного  электрика.  Сколько  раз  после  трудового  дня  они  встречались  с  ним  у  него  дома,  слушали  новые  магнитофонные  записи,  вспоминали  школьных  друзей,  думали  о  будущем.  От  этих  воспоминаний,  как – то  светлело  на  душе, и  совсем  тянуло  домой.  Он  не  знал,  сколько  бы  отдал  за  то,  чтобы  хоть  на  мгновенье  очутиться  дома,  заглянуть  в  глаза  родителям,  побывать  в  школе,  посетить  согру - таинственный,  привлекательный  уголок,  прославляющий  его  родину – просто  почувствовать  себя  маленьким,  счастливым,  беззаботным  ребёнком.
       Поговорив  с  однополчанами,  Андрей  обрёл  в  душе  то,  твёрдое,  уравновешенное  состояние,  в  котором  пребывал  все  дни  службы -   
другим,  он  просто,  быть  не  мог.  Его  аналитический  ум,  деловую  хватку,  принципиальность,  твёрдость,  смекалку,  командование  воинской части  заметили  сразу  и  при  удобном  случаи,  не  навязчиво,  и  видимо,  справедливо,  очень  корректно – отмечали.   Лейтенант  стеснялся  хвалебных  отзывов в  свой  адрес  и  старался  не  привлекать  к  себе  особого  внимания.
   Колчин  не  был  кадровым  офицером – о  карьере  великого  полководца  даже  не  мечтал.  А  в  Чеченскую  республику,  вообще  в  армию,  попал  после  окончания  института.  Получив  повестку  в  мае  прошлого  года,  он  с  удовлетворением  подумал,  что  как  и  всякий  мужчина,  должен  отдать  священный  долг  Родине.  В  Чебаркуле,  после  некоторой  подготовки,  дали  ему  взвод  солдат  и  военному  делу,  молодой  человек,  учился  вместе  с  парнями  на  пять  лет  младше  его.  Его  природные  данные  и  прежде  всего  ответственность,  очень  скоро  вывели  Андрея  в  число  лучших.  Особенно  пристально  следил  за  ним  командир  батальона  и  всё  чаще  и  чаще,  совершенно  беспристрастно,  ставил  его  в  пример.
     Однажды,  уже  во  второй  половине  лета,  перед  отправкой  в  Чечню,  во  время  окружных  учений,  Колчину  доверили  вести  показательные  занятия  по  военной  подготовке.  При  подведении  итогов,  командир  полка  от  души  поблагодарил  его,  сказав:  « Товарищи  офицеры,  этот  молодой  человек  пришёл  к  нам  с  гражданки,  служит  всего  полгода,  а  я  ставлю  его  вам  в  пример.  Побольше  бы  таких  серьёзных  парней  приходило  в  армию,  тогда,  никакой  противник  не  страшен.»  Умел  Андрей  найти  с  солдатами  общий  язык.  Он  вроде  и  не  понукал  их  вовсе  и  не  ставил  себя  выше,  с  другой  стороны  и  в  свояки  к  ним  не  напрашивался,  не  заигрывал - просто  был  искренним – старался  находиться  с  подчиненными  в  деловых  отношениях,  как  говорят,  держал  нужную  дистанцию.  Он  слышал,  что  солдаты,  своём  окружении,  называют  его  взводным,  но  это  ничуть  не  оскорбляло  достоинства  командира – важно,  как  думал  он,  эти мальчишки,  должны  чётко  выполнять  поставленные  задачи,  быть  инициативными  и  не  послушными,  беспрекословно  следовать  армейскому  уставу,  быть  находчивыми,  выносливыми  и  здоровыми.  И  это,  благодаря  стараньям  Колчина,  у  многих  военнослужащих,  его  подопечных,  получалось  превосходно.  « Что  это,  за  парень  такой, - спрашивали  друг  друга  офицеры  постарше, -  целыми  днями  с  подчинёнными  возится,  уму – разуму  учит,  сам  не  отдыхает  и  другим  не  даёт.»
       Известие  о  том,  что  его  командируют  в  Чеченскую  республику,  Андрей  воспринял  спокойно.  Правда,  увидев  слёзы  в  глазах  матери  и  мрачное,  застывшее  от  через  мерного  напряжения  лицо  отца,  прибывших  проводить  сына,  он  несколько  смутился,  и,  чувствуя  в  горле  горячий  вязкий  ком,  скрывая  волненье,  слегка  упавшим  голосом,  проговорил: « Что  я,  первый  или  последний.  Всё  будет  нормально.  Ну  кто,  если  не  мы,  ваши  дети,  значит  так  надо. – и  потом,  уже  совсем  спокойно  закончил, - вернусь,  обещаю  письма  писать…»  Слово  своё  он  сдержал.  Правда,  весточки  были  хоть  и  тёплыми  искренними,  но  не  многословными,  как  бы  деловыми.  В  них  не  было  особого  оптимизма,  как  и  не  было  тоски,  жалоб  и  ностальгии.  « Нормально,  жить  можно…  очень  многое  зависит  от  себя… .»    
      Служба – есть  служба,  в  ней  всё  бывает.  Чёрная  полоса,  сменяется  белой,  случаются  паденья  и  взлёты,  тем  более  в  экстремальных  условиях.  Тут,  от  одного  отдельно  взятого  человека,  мало  что  зависит.  но  если  речь  идёт  о  полковой  разведке,  здесь,  всё  по  другому – она,  как  известно,  царь  и  бог  в  вооружённых  силах,  ведь  от  точности  и  правильности   разведданных,  зависит  судьба,  да  что  мам  судьба,  жизнь  сослуживцев.  Поэтому  назначение  командовать  разведчиками,  уже  здесь,  в  горячей  точке,  Колчин  не  ожидал.  « Надо, - сказал  полковник, - ты  справишься.  Главное – надо  иметь  выдержку  и  расчет,  а  тебе  этих  качеств  не  занимать.  Важно,  чтобы  сердце  было  горячим,  а  разум  холодным,  дерзай!
      Всё  свободное  время,  на  первых  порах,  Андрей  посвятил  изучению  специальной  литературы.  Постепенно  стали  вырисовываться  контуры,  в  рамках  которых  надо  было  действовать  в  той  или  иной  ситуации.  Очень  много  времени  пришлось  уделять  национальным  особенностям  противника,  его  неоправданной  ненависти,  кровожадности  и  слепого  фанатизма,  в  отношении  братского  народа.  Да,  условия  были  крайне  необычные,  ведь  в  учебниках  не  пишут  о  войне  в  собственной  стране.  Шло  постижение  науки,  которая  по  всей  вероятности,  рано  или  поздно,  любые  народы  приведёт  в  тупик,  потому  что  всю  многонациональную республику,  победить  невозможно.               
     День  разведрился.  Выпавший  накануне  снег,  наполнился  влагой,  стал  серым – тяжёлым.  Преодолевая  подъём  за  подъёмом  на  своих  БРДМах,  разведчики  остановились  у  заброшенного  блокпоста,  вблизи  населённого  пункта,  лежащего  в  живописном  месте,  внизу  между  двумя  небольшими  возвышенностями.  Осторожно  покинув  машины,  солдаты,  обеспечив  охрану,  стали  изучать  таинственные  узоры  свежих  следов.
  - Недавно  были,  вниз  пошли, - внимательно  разглядывая  кружева  истоптанного  снега, - с  лёгким  акцентом,  почти  шёпотом  сказал  сержант   
Файззулин.
  - Смотри,  головёшки  ещё  тёплые, - в  тон  ему  проговорил  рядовой  Ананьев.
 - Хорошо,  правильно  соображаете. – одобрил  Колчин, - ну - ка,  Василий,  определи, когда  это  было?  Подняв  обгоревшее  полено, Файззулин  поднёс  его  к  лицу,  будто  обнюхивая,  казалось,  вот – вот,  он  попробует  его  на  вкус  и  зарыв  глаза,  после  затянувшегося  молчания,  с  расстановкой  произнёс: « Минут  двадцать,  тридцать  назад  здесь  кто то  грелся  у  костра, - он  ещё  раз  оглядел  головешку,  потрогал  пальцами, - пол  часа,  не  больше.»
  - Толковый  ты  парень,  Вася,  может,  скажешь,  сколько  их  было? – в  тон  Файззулину  произнёс  кто  то  из  старослужащих. 
   - А  я  это  уже  давно  определил, - ровным  голосом  сообщил  Василий, - шесть  человек  и  один  хромой  с  ними.
  - Молодец  сержант, -  в  раздумье  сказал  командир,  быть  тебе  настоящим  следопытом.
  - Вникаю,  мал – мал,  это  мне  по  наследству  передалось,  шутливо  парировал  здоровяк  с  Урала.
  - Ну,  ладно, успокоились,  надо  посмотреть  далеко  ли  они  ушли,  а  то  поди  затаились  где  ни  будь  по  близости  и  готовят  нам  головомойку, - товарищ  сержант,- став  совсем  серьёзным  и  где  то  даже  отрешенным, 
Колчин  скомандовал, - подбери  пять - шесть  толковых  парней  и  осмотрите  местность,  по  которой  предстоит  нам  двигаться  дальше.  Что – то,  не  нравится  мне  эта  тишина, -  и   уже  про  себя  подумал, не  иначе  подвох  готовят  бандюги.  И  уже  в  самый  последний  момент, - снова  отчаянно  соображая, попросил, - подождите,  я  сам  с  вами  пойду.
   Андрей  в  группе  шел  последним.  Следы  уходили  в  сторону  от  населённого  пункта  к  скалистому  пятачку.  « Девятое  января, - вновь  промелькнуло  в  сознании  Колчина, - кровавое  воскресенье.»
 - Тьфу  ты,  заноза  окаянная, - прошептал  он  в  сердцах, - привяжется  же  такое.  Он  посмотрел  в  небо,  где – то  там  далеко - далеко,  слышался  крик  незнакомой  птицы.  Командир  даже  вздрогнул – такой  же  стон  он  слышал  в  тот  день,  когда  уезжал  из  дома.
  Не  теряя  бдительности,  группа  осторожно  двигалась  на  запад,  выполняя  поставленную  задачу.  Дойдем  до  поворота,  осмотрим  местность,  поставим  часовых  и  будем  телеграфировать  нашим,  путь – свободен, - думал  командир.  Сегодняшний  день,  размышлял  Андрей,  сложился  в  общем  то,  удачно.  Разведчики, кроме  всего  прочего,  полностью  выполнили  намеченный  план,  добыв  ценные  сведенья  о  дислокации  противника,  точно  определив  координаты  их  огневых  точек.      
      Солнце  шло  к  закату,  оно  слепило  глаза,  делало  очертания  предметов  зыбкими,  расплывчатыми,  плывущими.  Вот  и  поворот.  Впереди,  близ  дороги,  лежали  огромные  валуны.  Если  там  затаился  неприятель,  подумал  командир,  нам  не  поздоровится.  Шаг  его  сделался  пружинистым,  упругим – словно  он  готовился  к  прыжку.  Сухой  треск  автоматной  очереди  разорвал  тревожную  тишину.  « Ах,  чёрт  возьми,  на  самом  ровном  месте» - падая  подумал  Колчин.  Еще  не  коснувшись,  как  следует  земли,  он  сделал  кувырок  и  оказался  в  небольшой  дорожной  канавке.  Всплески  от  пуль  прочертили  дорогу  сначала  спереди,  потом  сзади. 
   - Да,  влипли, - прошептал  Андрей, - чувствовал  я  эту  западню.  Достав  нож,  он  стал  делать  углубление  в  каменистом  грунте.  Тоже  самое  делал  поблизости,  лежавший,  Файззулин.  – Как,  ты,  всё  нормально,  живой? - совсем  припав  к  земле,  просил  он  у  сержанта.             
 - Да,  чё  то  руку  больно,  видать  упал  неловко.  Что  будем  делать,  товариш  лейтенант?  Прибъют  они  нас  тут,  как  куропаток.
 - Не  паникуй,  Вася,  ещё  не  вечер, - как  то  сквозь  зубы,  вроде  бы  полушутя,  ответил  ему  командир, - нам  бы  только  до  ночи  продержаться  тут,  а  в  потёмках,  свои  законы,  авось  прорвёмся,  да  и  наши  должны  прийти  на  подмогу…
   Ухнул  зенитный  залп,  потом  ещё  и  ещё.  Земля  на  дороге  вздыбилась,  задрожала.  Боли  Андрей  не  слышал.  Он  почувствовал,  как  неведомая  сила  подняла  его  над  землёй,  в  ушах,  как  будто  что – то  лопнуло,  и  он,  провалился  в  бездну…
    Через  некоторое  время,  когда  всё  стихло,  и  мёртво – красное  солнце  упало  за  гаризонт,  тот,  храмой,  видимо  главный  из  бандитов,  подошёл  к  Колчину  и  для  убедительности  хладнокровно  выстрелил  ему  в  грудь, - это  место  давно  пристрелено,  командир,  стоило  мне  попросить  подмогу  и  вас  уже  нет.  Это  наша  земля,  вы  тут  чужие.  Пошли  вон – инородцы...  со  всеми  так  будет.
     Погибли  парни,  несостоявшиеся  отцы,  чьи –то  сыновья, братья,  женихи – дети.  Среди  них  наш  земляк,  совсем  ещё  необстрелянный  боец,  свято  любящий  измученную  Россию - лейтенант  Колчин.  Война  беспощадна,  она  отнимает  у  нас  самых  лучших.  Будь  она – проклята!
    Похороны  состоялись  лишь  через  двадцать  дней.  Всё  это  время    беспокойная,  встревоженная  душа  покойного  витала  в  мыслях  близких  ему  людей - земляков.  Горе  было  общим,  скорбил  почти  весь  район.  Гроб  с  телом  покойного  был  установлен  в  сельском  Доме  культуры.  Играла  траурная  музыка.  Мимо,  в  скорбном  молчании,  шли  грустные,    подавленные  несчастьем,  ещё  не  пережившие  это  событие,  сплочённые    общей  болью,  люди.  Они  не  скрывали  слёз,  им  чисто  по  человечески  было  жалко  парня,  отличного,  прекрасного  молодого  человека,  отдавшего  жизнь  при  выполнении  ответственного  задания.  Наверное,  в  сложившейся  ситуации,  можно  было  поступить  как – то  иначе.  Быть  может,  кому – то  одному  выйти  за  этот  несчастный  поворот,  возможно,  вообще  отсидеться    где  ни  будь  в  безопасном  месте,  или  сразу  просить  подмогу,  коли  родилось  такое  предчувствие.   Что  теперь  рассуждать.  Не  скоро  стихнет  боль  от  этой  утраты.  А  в  чъих – то  сердцах  она  не  стихнет  вовсе.  Он,  их  не  наглядный,  вечно  будет  стоять  перед  глазами,  как  самый  родной,  любимый  и  близкий.
    Смерть  любого  человека – огромное  горе.  Эта  трагедия,  для  мокроусовцев,  была  своего  рода,  олицетворением  человеческих  взаимоотношений.  Она  ещё  раз  подчеркнула,  что  наши  души,  пока  не  очерствели  и  мы  готовы  разделить  с  земляками  любую  боль.  Погиб  не  просто  боевой  офицер - эту  землю  оставил  сын  России.   Как  солдат,  как  патриот,  как  просто  честный  человек,  он  выполнял  служебный  долг  и  выполнил  его  до  конца,  заплатив  за  это  самую  высокую  цену – отдав  жизнь. 
      У  могилы  Андрея,  застыв  в  скорбном  молчании,  стояла  не  одна  сотня  опечаленных  жителей  района.  В  взволнованной  тишине,  словно  клятва,  звучали  слова  земляков.  Они  шли  из  самого  сердца,  будоражили  кровь,  вызывая  невольные  слёзы.  « … нас  собрало  великое  горе.  Очень  горько  и  тяжело  провожать  человека  в  последний  путь.  Во    много  раз  труднее  расставаться  с  такими,  как  ты,  Андрей.  Твой  жизненный  путь  во  взрослой  жизни,  только – только  начался,  не  сомневаюсь,  ты  прошел  бы  его с  честью.  Ты  был  бы  отличным  специалистом,  прекрасным  семьянином,  благородным,  любящим  отцом  и  мужем.  Тебе  надо  было  ещё  жить  и  жить,  выполнять  человеческие  обязанности – растить  детей,  внуков…»            
   Смерть  коварна.  Она  щадит  стариков,  обретая  их  на  муки,  и  беспощадно  забирает  молодёжь.  В  большой  и  малой  политике,  просто  в  жизни,  надо  всячески  стремиться  к  тому,  чтобы  как  можно  меньше  гибли  наши  сыновья,  братья,  друзья,  молодые  люди,  выполняющие               
свои  обязанности  в  интересах  нашей  страны.
    Прощай,  Андрей.  Пусть  земля  тебе  будет  пухом.  Мы  с  благодарностью  будем  помнить  о  тебе,  как  о  земляке,  прославившем  нашу  малую  родину  в  непростое,  суровое  время.