С этой лавочки, когда-то
слазил я с трудом.
Рос в застойные я годы,
был обычным пацаном.
На черемуху душистую,
что под стареньким окном,
мы за ягодою черною,
со скамейки, ночью темною,
с братом, лазили тайком.
Уносились, эхом к соснам,
мы на лавке, в даль от нас,
то тревожные гудки,
то певучие протяжные,
с нашей станции гудки.
И зимой, холодной, снежною,
у трескучей, у печи,
на вокзале, грели руки,
и сушили варежки.
Вырос я, прошли года.
Нет уж старого окна,
нет черемухи моей,
Только лавочка одна
с той же бабушкой на ней...