Павел Степанович, разве стоять спиной
к морю и флоту пристало грозе Синопа?
Графская пристань на доски плеснёт волной:
помните, как вас приветствовал Севастополь?
Год – и нахлынут враги к его берегам.
Но о Синопской баталии повествуя,
рапорт Нахимов пишет царю: фрегат,
что недостоин флага, более не существует.
Порох сухим держали, а шторм крепчал.
Павел Степанович скажет матросам хмуро:
нам осадить бы французов да англичан,
братцы, а так кого мы побили – турок…
Знают на флоте ещё с петровских времён –
царь произнёс, а стало народное, до озноба –
старое кто помянет, тому глаз вон,
а ежели кто забудет – тому, брат, оба.
Памятник, снятый однажды – нам на беду –
был возвращён, и почти в неизменном виде.
Павел Степанович клялся в том роковом году:
я ни живым, ни мёртвым отсель не выйду!
Флотский палаш вместо сабли Осман-паши –
можно трофей заменить, но забыть – едва ли.
На постаменте щербины: стрелял фашист.
С кем в Севастополе только не воевали…
Смотрит Нахимов не на воду, корабли,
не на колонны белым парадным строем.
Кровью полита каждая пядь земли,
и на граните плиты – имена героев.
Вновь на Малаховом будет огонь зажжён.
Если спиной, то и не увидать знамёна,
место ранения, белой башни донжон
и артиллерию каждой отчаянной обороны.
Время вернуть основы, а без основ
как устоит Севастополь в извечном споре?
Сколько нахимовцев, флотских его сынов,
новые вахты несут в Средиземном море?
Многое надо и ныне встречать в штыки,
город отстаивать, и не на поле брани.
Холм беззакония крепко пустил ростки
в залах советов, правительств, иных собраний.
Там, за спиною – Адмиралтейство, морской завод
криком кричит о служении, о работе.
Знали бы вы, как бесславно оно гниёт,
если шпакам позволяют судить о флоте
в мире, где явственно пахнет большой войной
и ничему не учит дым революций.
Павел Степанович молча, с прямой спиной
смотрит на город – и силится обернуться.