Если честно я пока не совсем понимаю, что к чему. Но Сеготин не только объяснял. Куда занимательней было стать абстрактной частью его разъяснений. Лучше не могу дать определения.
Выглядело это так. Пока он рассказывал о мере, хаосе и безумии мы вышли из наших тел. Как тогда в двухмерном измерении, убегая от зомби-санитара. В темноте был лишь голос Сеготина и мои мысли. Создавалось причудливое ощущение, что мысли и звук сплелись. По ходу рассказа в темноте появлялся ряд чисел. Эти числа горели зелёным огнём. Они уходили в бесконечность. Причём в обе стороны. В одну сторону они увеличивались, а в другую уменьшались. Там были такие числа, о которых я раньше не знал. Но почему-то мне они были ясны на тот момент. Я понимал непомерную логику странного числового ряда.
Сеготин сказал, что это свойство симулятора. Оказывается симулятор – это двухмерное пространство для перехода, которое создал Сеготин ради своего несчастного ПОД-а. Мой разум ещё не может выдерживать давление хаоса, а здесь худо бедно справляется. Тут сняты многие ограничения и тело не мешает разуму, кроме того я как бы слит с Сеготиным. Короче, смысл в том, что меня на время прокачали. Я даже представить не могу как тогда выглядит исходное состояние и насколько простираются возможности Сеготина. Но это пугает до чёртиков.
Мы вошли с Сеготиным в произвольный кусок этого ряда чисел. Прямо внутрь. Прошли сквозь какие-то зелёные сплетения волокон и лучей. Стали частью чисел. Оказалось, что даже этот кусок в себе бесконечен во все стороны. Вдруг у меня заболело то место где должна была быть голова. Но Сеготин напомнил, что в данным момент мы два безголовых всадника и это фантомные боли. Боль тут же отступила. И мне сразу открылись все свойства куска числового ряда. Во всех мыслимых проявлениях. От простых арифметических до тех, которые описывают влияние его на прочность столетнего дуба, растущего сразу в двух измерениях. Первое, которое я считаю своим домом и второе, где напортачили аморфы. И мне открылось, что всё связано со всем и не в каком-то отвлечённом смысле, а вполне определённо, измеримо. Но потом всё пропало и я очутился в своей комнатке. За окном было утро. Сеготин вошёл со сковородкой, на которой шипел омлет. Он сказал: "Пока с тебя хватит. Надо беречь мозг. Будем теперь практиковаться". "Но я ничего не помню. Всё как в тумане", - сказал я, не понимая, тогда, что новые знания уже стали частью меня. Они стали как бы безусловными рефлексами, просто я не знал об их существовании, так как пока не пользовался ими ни разу.
Вдруг у меня закружилась голова, а затем я почувствовал боль в затылке. Эта боль разошлась по всему телу. И через мгновение я не мог шевелиться от боли. Я хотел закричать, но не смог. Боль обездвижила во мне всё. Я открыл рот в беззвучном беспомощном крике. Из носа пошла кровь. Сеготин махнул в мою сторону лопаткой, которой переворачивал омлет, как волшебной палочкой, и боль исчезла. Я вытер кровь и уставился ошарашено на учителя.
Сеготин таинственно улыбнулся и вывалил половину омлета на заранее приготовленную тарелку, а затем сказал: "Вот такой вот побочный эффект. Но ты не переживай. Без меня ты в симулятор соваться не будешь, а со мной ты в безопасности. Я не дам твоему сознанию убежать из тебя, а мозгу превратиться в кисель", - и с этими словами он зачавкал сочным омлетом, половина которого улыбалась на жирной поверхности сковородки.